День не задался с самого начала. Может быть, виной тому была мрачная ветреная погода, а может, вчерашняя ссора двух ведущих актрис, изрядно попортившая нервы всем остальным. К подобным событиям в театре давно привыкли, но не все научились пропускать их совсем мимо себя. Так или иначе, Лорель поднялась с постели, чувствуя себя уставшей и разбитой. До подъема оставалось еще достаточно времени, и другие девушки крепко спали. Ветер стучался в окна, заставляя зябко поводить плечами. Очень быстро переодевшись, хористка неслышно выскользнула за дверь спальной комнаты. Тишина безлюдных коридоров давно уже не пугала ее: когда-то Ангел Музыки пообещал, что безумный покровитель Оперы больше не побеспокоит мадемуазель Аделис, и он сдержал свое обещание. Уже три года, как жизнь ее снова стала спокойной, к тому же, наполнилась новой радостью, искренней, беспредельной, которая и сейчас согревала сердце. Мадемуазель спешила на занятие к своему Ангелу.
Напрасно. Напрасно она ждала его в маленькой комнатушке на самом нижнем этаже театре, где никогда не бывает посторонних. Три года назад Ангел сам выбрал это место, чтобы давать юной актрисе уроки вокала, здесь их никто не мог подслушать. Но сегодня он почему-то решил не приходить. Такое случалось и раньше, несколько раз, и Лорель не смела винить в чем-то своего учителя. Знала, что у него есть и другие дела помимо нее, раз он оставляет ее одну, значит, так нужно. Она никогда даже в мыслях не решилась бы упрекнуть его, но все же заметно расстроилась. Это как с праздником: ждешь его, готовишься, предвкушаешь что-то невероятное, а в самый последний момент вдруг узнаешь, что все отменяется. Занятия с Ангелом для Лори были гораздо больше, чем праздник, они стали центром ее жизни. Поэтому ничего удивительного нет в том, что тайную комнату девушка покинула в еще худшем настроении, чем прежде. Сейчас она как никогда чувствовала себя одинокой. Сколько осталось до репетиции, два часа, три? Снова бесконечные повторения одного и того же, постоянные замечания, ссоры примадонны с режиссером, партнерами и всеми вокруг; шум, гвалт, множество людей, носящиеся туда-сюда по сцене портнихи, в спешном порядке прямо на ходу подгоняющие костюмы, декораторы, рабочие. Бывали моменты, когда хористка отдавалась этому всему с упоением, полностью погружаясь в готовящийся спектакль и даже черпая силы из суеты вокруг. Ей нравилось это, она чувствовала себя свободной на сцене. Но иногда – вот как сегодня – самым большим желанием было спрятаться ото всех подальше. Ангел не пришел на занятие, а значит, она весь день будет думать только о нем. Где он сейчас, что ему помешало? А может быть, с ним что-то случилось? Нет-нет, - Лори мысленно одернула себя. – Как с ним могло что-то случиться, ведь он – ангел.
Людей видеть не хотелось. Но в коридорах уже, как назло, вовсю кипела жизнь. Сколько же мадемуазель провела в тайной комнате? Видимо, дольше, чем казалось, потому что обитатели театра успели проснуться, и Опера теперь напоминала гигантский муравейник. Девушки из кордебалета, громко взволнованно переговариваясь о чем-то, нагнали рассеянную хористку, точно стайка пестрых и шумливых южных птиц.
- Я говорю вам, она прямо там лежит, вся белая, а вместо лица у нее маска! – донесся до Лори испуганный голос.
- Ах, Боги, какой ужас!
- А волосы у нее белые, потому что поседела от страха. Наверняка и записка есть, только никто ничего не скажет!
- Это он, это точно он!
Лорель вдруг обнаружила, что, увлекаемая танцовщицами, направляется к выходу из театра. Что они там такое увидели и кто этот загадочный «он»?
- Что случилось?
- Пойдем скорее, сама все увидишь! Такой ужас!
Вот и весь ответ. Ветер растрепал еще не уложенные волосы девушек, радостно ворвавшись в распахнутые двери, будто только этого и ждал. Небо, по сравнению с ранним утром, прояснилось и даже выпустило из-за пелены облаков солнце, но по телу все равно пробежали мурашки. Надо было хоть плащ накинуть, но не возвращаться же теперь.
Стайка юных особ почти бегом пересекла театральную площадь. Здесь было еще тихо, не неслась из ресторана резкая музыка, не кричали торговцы, зазывая покупателей поглядеть их товар, не били копытами лошади в экипажах. Только впереди, у перекинутого через канал моста, толпился народ. Где-то внутри, в районе желудка, ледяным комком повисло нехорошее предчувствие. Ведь просто так собираться не станут, верно? И волнение балерин, переходящее в страх… Чем ближе Лорель подходила к месту событий, тем медленнее становились ее шаги. Она хотела убежать обратно в театр и забыть обо всем, сделать вид, что ничего не видит и не слышит, но почему-то все равно шла вперед, как зачарованная. Ей, едва-едва начавшей приходить в себя после смерти матери, любые потрясения отзывались тяжелым шоком.
- И сколько же это еще будет продолжаться?! – возмущенно доказывал полицейскому какой-то мужчина из толпы. – То дома жгут, то вот людей морят почем зря! Даже до самого канцлера добрались!
Лори, привстав на цыпочки, осторожно заглянула за плечо говорившего. Вздох вырвался из груди, холодные пальцы прижались к разом побелевшим щекам. Никакой маски на лице погибшей не было, и волосы не выглядели седыми, но мертвое, посиневшее и разбухшее от воды тело… ужасало. Как же так?
- Я знаю, кто убийца! – громко заявила одна из балерин, указывая пальцем на погибшую незнакомку.

Амели Брюнар

"Нет, нет и нет!" - Хотелось крикнуть навязчивому гражданину. До Амели сейчас с трудом доходил смысл сказанных журналистом слов, да и не привыкла она доверять кому-либо (кроме родных, конечно же, и  близкой подруги). Сейчас  для не имело значения, как зовут того или иного человека. Каждое слово юноши воспринималось в штыки. Рука все еще ныла, но даже это не могло задушить душевную боль. - И почему только Море забирает тех, кто наиболее достоин жить? - Это был риторический вопрос. Шуршащие полы платья делали походку скользящей, что создавало настойчивую ассоциацию с приведением. Сейчас девушка была настолько поглощена своими мыслями, что даже не поддерживала тяжелую ткань подола, спускаясь при этом по мраморным ступеням обратно к месту происшествия.
Фатальной ошибкой было вернуться к Саре. Стоило узреть пусть даже прикрытый чьей-то верхней одеждой труп, как перед глазами заблистали солнечные зайчики. "Сара, Сара. Зачем ты к Ним пошла?" - Мысленно корила она себя подругу, а еще больше - себя. За то., что не смогла уберечь русоволосое дитя, не испорченное даже нахождением в элитном игорном доме. "Ты ведь всего лишь хотела разорвать эти путы. Глупенькая девочка, сыграла в ящик. Информация, да что там, свобода даже, не стоили того." Один всхлип, другой. Амели начинала задыхаться, глаза раскраснелись, тело начало вздрагивать в судорогах беззвучного плача. Девушка присела возле реки на корточки, одной рукой перебирая влажную гальку. Ей сейчас было все равно, что из той же воды выловили труп. Нужно было дать выход эмоциям, и  немедленно. Похоже, мадмуазель Брюнар иссякла, когда пыталась поделиться с  едва знакомым человеком своим горем. Ей сейчас не до содействия полиции. Она даже не слышала о том, что одна из актрис может быть знакома с возможным убийцей. Я понимаю, профессия у нас неблагодарная, но Так-то зачем? Сара не убийца, не грабитель. Она всего лишь хотела немного денег, для семьи. Но даже ради этого она не спала с Хозяином и прочими тварями, жадными до красивого тела.
"Что??" - Вы сказали, убийца? - Выпрямившись так быстро, что потемнело в глазах, Амели направилась к стоящей стайке артисток. Мадмуазель слегка пошатывалась, не видя перед собой ближайшие полминуты,казавшиеся вечностью. Кажется, едва не запнулась за красную ленту, растянутую сотрудниками полиции. - Какое отношение Вы к  нему имеете? - на слове "вы" она ткнула хрупким пальчиком в грудь одной из театральных див наугад, поскольку не видела обладательницу высказывания. Крупье словно прозрела. Вдруг в словах актрисы есть зерно истины? Амели вознамерилась во что бы то ни стало добраться до правды.

Отредактировано Провидец (22.07.2015 01:49)

- Это вовсе не шутки! Он правда существует! – упрямо гнула свое Беатрис, не замечая ничего вокруг. Девушка вовсе не охотилась за вниманием, как могли бы подумать находящиеся рядом и слышавшие эту речь. Просто она вдруг решила, что если рассказать служителям порядка об ужасе оперного театра, то они пойдут и прогонят Призрака, и тогда всем можно будет вздохнуть спокойно. Но никто не верил ей, и это доводило танцовщицу до отчаяния. Вдобавок еще и подружки, опомнившись, начали пихать ее локтями под ребра и что-то нашептывать страшными голосами. – Никакие это не легенды, и я не сошла с ума. Спросите у любого в нашем театре, только вам не скажут правды, потому что все боятся, ведь он…
Беатрис резко замолчала, сообразив, что пытались сказать подруги. Она и сама недавно это произнесла. Ведь Призрак очень не любит тех, кто слишком много болтает о нем! Что же она натворила! А если он узнает? Боги, что же с ней теперь будет? Танцовщица смертельно побледнела. Вот так всегда. Ведь говорит же мадам Фармен, держите язык за зубами! Может быть, ей сбежать из Оперы? Но дома танцовщицу никто не ждал. У нее и дома-то не было. Надо бежать к мадам Фармен, она хоть и будет страшно ругаться, но гнев ужасного Призрака куда страшнее.
Стайка театральных дев упорхнула с площади не сговариваясь, точно вспугнутые птички. Они даже не заметили в суматохе, что одна из них осталась на месте происшествия.
Наверное, на какие-то минуты Лорель все-таки потеряла сознание. Как иначе объяснить то, что внезапно оказалась сидящей на мокрой холодной земле, в объятиях незнакомого мужчины? Его лицо склонялось над ней, глаза смотрели встревоженно и с заботой. Капли ледяной воды жгли обдуваемые ветром щеки и лоб. Ресницы юной мадемуазель дрогнули. Она еще не до конца пришла в себя, поэтому только недоуменно хмурилась, не понимая, что произошло. Она хорошо помнила, как, увлекаемая подругами, вышла на театральную площадь, увидела толпу, окружившую тело погибшей девушки, как Беатрис объявила, что все это – дело рук Призрака (бедняжка Беатрис, что же она наделала, ведь он теперь так разозлится!), а потом вдруг почувствовала себя плохо, и… Лори судорожно вздохнула. Как же долго она пребывала в бессознательном состоянии? Этого хористка решительно не помнила. Подружки, очевидно, забыли о ней, и этот молодой человек… О, Боги, она ведь все еще прижимается к его груди! Щеки Лорель залил бурный румянец.
- Мсье, что вы делаете? Пожалуйста, пустите меня, - голосок звучал совсем слабо, но тем не менее девушка сумела высвободиться из рук незнакомца и подняться самостоятельно. Ноги дрожали, голова все еще кружилась. Какой сумасшедший день. А ведь это только его начало, и впереди – она совершенно неожиданно вспомнила – еще долгая изнурительная репетиция. Мадемуазель Аделис оглянулась по сторонам, но танцовщиц уже и след простыл. Холодный ветер показался еще холоднее. Она чувствовала себя очень неловко и потерянно, стоя одна на берегу, в своем тонком платье, промокшем сзади от травы и теперь липшем к ногам. Неизменный голубой шарфик на шее сбился и повис безжизненной тряпочкой. Но спина актрисы оставалась прямой, а во взгляде появилась твердость.
- Кто вы, мсье? – поинтересовалась она, вновь обратившись к незнакомцу. Возможно, это было не слишком вежливо с ее стороны, ведь молодой человек, как-никак, пытался помочь, привести ее в чувство. Но благородную девушку слишком сильно взволновала такая близость с посторонним мужчиной. Она не относилась к тем театральным девицам, которые с радостью принимали поклонников у себя в артистических комнатах, получали от них подарки и деньги, а так же то, о чем дочь покойного композитора даже не думала. Единственным человеком противоположного пола, которому Лори позволяла себя обнимать и не стеснялась проявления чувств, был ее названный брат Маркус, самый близкий человек на всем свете. Ангел Музыки отдельная история, ему хористка доверяла все свои тайны, но ведь он ангел, а не человек. Был еще, правда, один журналист, о котором она хранила самые теплые воспоминания… Но это было так давно, что казалось бы сном, если бы не газетная статья, до сих пор хранившаяся у мадемуазель Аделис в шкатулке и которую она порой перечитывала снова. Лицо ее автора стерлось из памяти, ведь они виделись всего пару раз, а с тех пор столько успело произойти. Скромная хористка не отличалась популярностью, ее смущали любые проявления внимания, и уж тем более она не могла представить себя наедине с незнакомым мужчиной. И вдруг некий случайный прохожий прижимает ее к себе безо всякого стеснения. Наверное, именно это и придало ей сил, ведь нужно было держаться независимо и твердо, не смотря на то, что чувствовала совершенно противоположное. Лори понимала, что молодой человек не хотел ничего дурного, но щеки по-прежнему пылали, а сердце билось неровно. И все-таки, она каким-то образом нашла в себе силы сказать то, что должна была:
- Спасибо вам за то, что помогли мне, и извините, что так вышло… Надеюсь, я не доставила вам неудобств.
Теперь, глядя на незнакомца осмысленным взглядом, Лорель вспоминала, что это именно он кивнул ей в толпе недавно. Черты лица казались болезненно-знакомыми, и это не давало покоя. Почему-то хористка была уверена, что не просто один из посетителей театра, но никак не могла вспомнить, где видела его раньше. Эта мысль занозой засела в мозгу, а спросить Лори стеснялась. Вместо этого она снова посмотрела на опустевшую площадь и берег канала. На влажной земле виднелись четкие следы подошв. – А та девушка… - от воспоминания по спине пробежали мурашки. – Ее уже увезли? Что с ней случилось?

Все-таки, неловкость давала о себе знать. С одной стороны, девушка все ещё была смущена и возмущена неожиданной близостью с незнакомцем, но с другой уже сильно жалела о своей секундной резкости. Как она могла быть такой неблагодарной? Ведь молодой человек не сделал ничего предосудительного, а если бы не он, ещё неизвестно, что стало бы с Лорель. Никто другой не оказался рядом в трудную минуту. А вдруг её сочли бы какой-нибудь бродяжкой, или кто-то бесчестный пожелал бы воспользоваться беспомощным положением. Надо радоваться, что именно этот юноша пришёл на помощь. А он запнулся, видимо, растерявшись от такого приёма, и, к тому же, до сих пор стоит на коленях. Это тревожило сердце девушки, она уже почти чувствовала себя виноватой в досадном недоразумения, зовущимся потерей сознания.
- Мсье, прошу вас, встаньте, - обращаться к незнакомцу сверху вниз было неудобно, неправильно, поэтому Лори пришлось взять его за руки и осторожно потянуть наверх. Она не могла продолжать разговор, пока не находилась на равных с собеседником, к тому же... - Земля ещё слишком холодная, вы можете простудиться, а мне не хотелось бы причинять вам ещё большие неудобства.
Что-то такое в этих словах, в соприкосновении ладоней - словно дежавю, мелькнуло на один короткий миг и тут же пропало, оставив после себя лишь лёгкое недоумение. Взгляд Лорель оставался твердым, но губ коснулась лёгкая, едва уловимая улыбка. - Мне теперь гораздо лучше, не беспокойтесь. Это случайность, наверное, я просто переволновалась сегодня. Позвольте ещё раз поблагодарить вас от всего сердца за участие.
Она слегка смутилась, услышав комплимент в свой адрес, но взгляда не отвела. Кто же этот странный молодой человек, почему он не хочет называть себя? Честно говоря, сейчас хористке было немного не до загадок. Она дрожала, одной рукой прикрывая горло, другой бесполезно пытаясь пригласить растрепанные ветром волосы, и с тоской вспоминала тёплые (по сравнению с улицей, конечно) коридоры театра. Сейчас не хватало только простудиться по собственной глупости. Ведь всего месяц остался до премьеры! Пусть у мадемуазель Аделис там небольшая роль, но пропускать репетиции все равно нельзя. Как обидно будет лежать в постели и кашлять в то время, как другие отдаются во власть Музыке! И уроки с Ангелом... Девушка встревоженно обернулась на здание Оперы. Ей, конечно, было обидно, что подружки убежали и забыли о ней, но гораздо больше беспокоила судьба Беатрис, потому что вместе с мыслями об Ангеле Музыки вспомнился и Призрак. Неужели правда то, что о нем говорят? Что же теперь станет с болтливой танцовщицей? Никто не поверил ей, разумеется, но так только лучше - гнев незримого покровителя Оперы страшен.
А ещё из головы не шла погибшая девушка. Лорель не сомневалась, что к этому-то Призрак не имеет никакого отношения. Это мог быть несчастный случай, но столкновение со смертью лицом к лицу слишком сильно потрясло неокрепший рассудок, так что перед глазами все ещё стояло разбухшее от воды тело.
Лорель обратила взгляд к собеседнику как раз в тот момент, когда он снял с себя плащ, чтобы набросить его ей на плечи. И снова дежавю яркой искрой обожгло память. Девушка машинально закуталась в ткань, чуть нахмурившись глядя на незнакомца. Все остальное перестало существовать. Это уже было когда-то... Пиджак, ещё хранящий тепло мужского тела, шорох капель по куполу зонта, твердая и надёжная рука, обещающая защиту от ночного мрака... Пальцы сами собой сжали концы шарфика. Рауль?.. Не может этого быть...
Лорель давно уже перестала ждать своего журналиста. Поначалу она сильно тосковала, переживала, что он исчез, даже не попрощавшись, гадала, что с ним могло приключиться. Его статей не было ни в одной газете, и никто не мог сказать, куда внезапно испарился молодой человек. Мадемуазель ждала и надеялась, но время шло, а он все не появлялся, и вот от давней встречи остались одни только воспоминания. Наверное, у Рауля были свои дела, или он вовсе забыл о маленькой наивной девочке. Зачем она ему нужна? Прошло много лет, как же теперь поверить в то, что тот самый журналист Рауль может стоять напротив, снова по счастливой случайности спасать мадемуазель Аделис?..
Собеседник заговорил о погибшей, и в голове у хористки  окончательно все перемешалось. Трагическое событие буквально у порога театра, и незнакомец собирается разобраться с этим делом... Но он не полицейский, не похож на полицейского. И на гвардейца тоже не похож. А вот журналист вполне может вести своё расследование отдельно от представителей закона. Неужели правда?
- Бедная девушка... - пробормотала Лорель, сама толком не зная, имеет в виду погибшую или её подругу, а скорее всего, их обеих. Как же, должно быть, сейчас тяжело подруге. Наверное, это та самая мадемуазель, что бросилась с вопросами к Беатрис. Лорель очень хорошо понимала, что она должна чувствовать. Успокоение, возможно, придёт со временем, но пустота в сердце не заполнится уже никогда. - Это ужасно. А вы очень благородны, если пообещали той девушке помощь. Пожалуйста, доведите дело до конца. Для неё, наверное, это очень важно.
Она серьёзно посмотрела на мужчину. Теперь и черты лица, и голос казались знакомыми, но может ли все быть так просто? Что, если она ошибается? Лори все ещё не верила себе, но сердце взволнованно забилось в груди, когда она решилась задать самый главный вопрос.
- Простите, мсье... Мы с вами встречались раньше?

- Да, конечно... Простите, вы ведь тоже можете замерзнуть, такой ветер, - как-то растерянно произнесла Лорель, наконец начиная движение в сторону крыльца. Площадь, еще недавно полная народу, практически опустела: торговые ряды еще не открывались, ресторан только недавно закрылся, для променада и визитов в Оперу слишком рано. Ветер трепал тонкую рубашку молодого человека. Лори не знала, не стоит ли вернуть ему обратно плащ и бегом добраться до помещения, но в какой-то момент это стало неважным. Девушка удивленно смотрела на собеседника, придерживая рукой запахнутый на груди плащ. Она ведь не говорила, что живет и работает в театре! Может быть, он видел, откуда прибежали девушки, или видел ее на спектаклях? Нет-нет... Сердце взволнованно кричало, что сомнений быть не может, это Рауль, но разум все еще отказывался верить. Слишком невероятно, с разницей в три года почти повторить обстоятельства первой встречи. А если это ошибка, просто совпадение? Да нет же! Ведь он узнал ее с самого начала, поэтому и подошел, поэтому, наверное, и позволил себе вольность, недопустимую с незнакомкой. Лорель сочла бы его взгляд невезливым и оскорбительным, а молодого человека слишком настойчивым, но теперь все менялось, и мадемуазель еще больше чувствовала неловкость за свою резкую реакцию. Рауль кивнул ей, только завидев, он с самого начала понял, что здесь старая знакомая. Значит, он помнил ее все это время?.. Но думал ли, или это сработала профессиональная память журналиста? А она даже не узнала человека, когда-то за считанные минуты завоевавшего доверчивое сердце. Лори боялась поверить до того самого момента, как собеседник, странно замерев, назвал свое имя.
- Рауль... - эхом выдохнула она и, повинуясь внезапному порыву, шагнула ближе, почти прижавшись к журналисту, схватила его за руки, заглянула в глаза просветлевшим взглядом. Губы сами собой расползлись в улыбке, а внутри стало тепло и радостно. - Неужели это и правда вы, Рауль? Я так рада вас видеть! Куда же вы тогда пропали? Я ждала, переживала... Боялась, что с вами могло что-то случиться, - "Или вы забыли обо мне".
Веселость испарилась так же быстро, как появилась. Девушка отвела глаза, смутившись своего поведения, отступила, вцепившись в борта плаща побелевшими от холода и волнения пальцами. Она действительно рада была видеть Рауля, и сердце трепетало, будто встретила давно потерянного близкого друга, но, в сущности, кто они друг для друга? Всего лишь пара встреч в прошлом, статья, шарфик и своеобразное интервью. А потом три года разлуки. Лори не винила журналиста, но разве она имела право проявлять сейчас свои чувства, ждать чего-то в ответ? Да и какие они, эти чувства? Наивное дитя, скучавшее по своему рыцарю, но давно привыкшее жить без него. Эта встреча лишь дань вежливости, не стоит видеть в ней нечто большее, но сделать вид, будто это совсем ничего не значит, не получалось, и Лорель не могла не улыбнуться снова.
- Не нужно извиняться, Рауль. Вы так неожиданно появились сейчас... как в тот день, когда мы познакомились. Но расскажите лучше, все ли у вас в порядке, продолжаете ли писать?
Нет, это настоящее чудо, увидеть его, когда уже не ждала. Он почти не изменился, даже удивительно, что не узнала сразу. Однако, за светлой улыбкой мадемуазель явственно чувствовались сдержанность и нерешительность. Так о многом хотелось расспросить знакомого, но она не знала, как вести себя с ним теперь, и просто сминала пальцами края плаща.
А тем временем танцовщицы, уже собравшиеся на репетицию, заметили, наконец, что среди них кого-то не хватает.
- А где Лорель? Она вернулась с нами? Наверное, она осталась на площади!
Стайка юных девушек высыпала на крыльцо главного входа и изумленно застыла, глядя на эту тихую скромницу, что разговаривала с мужчиной, премило улыбаясь. Вот это новости! Танцовщицы захихикали, перешептываясь.
- Мадемуазель Аделис! - окликнула одна.
Лорель обернулась - и залилась румянцем. Да что ж за день сегодня?! Ангел не пришел на урок, погибшая незнакомка, теперь еще это... Страшно представить, какие сплетни поползут по театру. Лори никогда не давала повода усомниться в своей добродетели, но ей ли не знать, насколько безудержной бывает фантазия обитательниц театра! Хористка сконфуженно улыбнулась Раулю и пробормотала:
- Простите, мне нужно идти. У нас сейчас репетиция...
Она медлила, гадая, предложит ли он то, чего не решалась сама.