Яркий свет, взгляды, улыбки, шквал аплодисментов и крики "Браво!". Огромный зал до краев наполнен эмоциями. Только что отзвучали последние аккорды финальной арии, актеры, кажется, сами еще не понимают, что все закончилось, настолько сильно находятся под впечатлением от прожитой на сцене жизни. Овации, голоса зрителей сливаются в единый шум, немного дезориентирующий контрастом с напряжением спектакля, но ласкающий душу. Им нравится! Значит, все получилось, удалось заставить их поверить, что происходящее перед их глазами - реально. Поверить с первого раза, ведь это была премьера! Лорель стояла в глубине сцены, вместе с другими артистами ансамбля, и радостно улыбалась. Она устала, но чувствовала себя прекрасно, даже ничуть не жалела, что это не она сейчас купается в овациях. Зрительской любви хватит на всех, а эта победа - общая.
Главные актеры уже третий раз выходили на поклоны - поклонники никак не хотели отпускать их. Наконец, тяжелый бархат занавеса опустился и замер, словно разделив собою два мира, обыденный и театральный. Теперь все, можно расслабиться, пошуметь, сбрасывая сценическое напряжение, но эмоции останутся еще надолго, и наверняка все сегодня поздно лягут спать.
- Лорель! - Элен налетела как ураган, закружила хористку, схватив ее за руки. - Свершилось, мы сыграли эту премьеру! Как все замечательно получилось, правда? Ты видела, как аплодировали зрители?
В нынешней опере мадемуазель Фармен танцевала в первых рядах, и была очень горда собой. Лорель тоже искренне радовалась за подругу.
- Конечно! – она легко рассмеялась, вторя балерине. – Иначе и быть не могло. Я не сомневалась, что все пройдет успешно, не зря же мы столько репетировали! И ты была прекрасна.
- Ты тоже, - не осталась в долгу Элен, хотя по щекам ее разлился румянец от похвалы. – Вот увидишь, скоро директору надоест ругаться с нашей примадонной, - она скорчила рожицу, передразнивая сеньориту Гвальдо, - и тогда он обратит внимание на тебя. Больше просто не на кого!
- Ну, скажешь тоже, - смущенно отмахнулась Лорель, но подружка не слушала возражений.
- Я знаю, о чем говорю, и не спорь со мной! Пойдем же скорее, все наши собираются в комнате отдыха, чтобы отметить премьеру! Мама сказала, что сегодня можно не соблюдать режим.
Если уж сама мадам Фармен, строгий балетмейстер и гроза всех юных обитательниц театра, сказала такое, значит, спектакль и в самом деле вышел очень удачный. Нечасто девушкам позволяли нарушить режим, а точнее, на памяти Лорель это случалось всего один раз – во время празднования нового года, когда в Опере почти до самого утра гремел бал-маскарад. Обычно любительницы приключений, вроде двух неразлучных подружек, тайком выбирались по ночам из кровати, чтобы поделиться секретами (днем у них, бывало, совсем не оставалось времени) или совершить захватывающую дух прогулку по темным коридорам. Сегодня они могли делать это свободно, и такой шанс не стоило упускать, но мадемуазель Аделис все-таки высвободила руку из цепкой хватки неугомонной балерины.
- Нет, Эль. Ко мне должен прийти Марк, мы договорились встретиться после спектакля. Ты же знаешь, он будет беспокоиться, если не застанет меня на месте, а вести его в общую комнату неприлично.
Она чуть виновато улыбнулась. Уж кому, как не Элен, знать, что для скромной хористки нет большего испытания, чем посиделки в большой компании! Она мигом терялась, забивалась в угол и отвечала только когда к ней обращались. Что это за праздник? Лучше провести время за теплой беседой с родным человеком, а потом, когда все разойдутся, забраться вдвоем в укромное местечко под крышей невысокой пристройки и поделиться впечатлениями. Благо делиться есть чем! Обе девушки и сейчас еще выглядели очень взбудораженными, шумно дышали, а глаза их горели. К тому же, Лори не сомневалась, что подруга сумеет добыть для нее что-нибудь вкусное, а значит, вечер обещает быть приятным втройне.
- Ну, как хочешь. Тогда встретимся в спальне, - Элен не стала настаивать на своем. Обняв хористку, она унеслась куда-то, словно в нее был вделан моторчик. Лорель только лишь улыбнулась ей вслед.
За кулисами, в коридорах царило радостное оживление. Кажется, абсолютно все работники огромного театра, вплоть до самой последней костюмерши или уборщицы, выбрались из своих каморок, чтобы отметить успех. Шум, гам, смех повсюду, хлопки по плечам, звук открывающихся бутылок с алкоголем и звон бокалов. Все возбуждены, и разговоры звучат громче обычного, но пока что никто и не думает ссориться. Скоро сюда дойдут еще и поклонники, чтобы поздравить актеров с премьерой. Вся эта радостная толпа действовала на мадемуазель Аделис подавляюще. Хотелось стать маленькой, незаметно проскользнуть мимо и спокойно отправиться на встречу с братом. К счастью, на хористку и так почти никто не обращал внимания. Однако, чем дальше девушка углублялась в коридоры, чем тише становился праздничный гвалт, тем сильнее она ощущала волнение и какую-то тревогу. На самом деле, это чувство овладело Лори еще на выходе со сцены, когда они только-только закончили поклоны. Неприятное, тянущее предчувствие чего-то не очень хорошего – но тогда оно было еще неуловимо, и Элен на время отвлекла от мыслей. Теперь же, оставшись в одиночестве Лори нервничала все сильнее. Что же это такое? Страх перед пустынными коридорами давно уже мучил ее, но девушка так надеялась, что сегодня все пройдет хорошо! Ведь даже Призрак, как незримый покровитель Оперы, должен сейчас быть там же, где все остальные, праздновать премьеру. Он же не станет специально подкарауливать одну маленькую хористку, правда? Лорель нерешительно оглянулась назад. Может быть, стоит вернуться, разыскать Элен и попросить ее проводить? У хористки не было своей личной гримерной, поэтому с Марком она встречалась обычно в небольшом пустующем помещении недалеко от жилых комнат. Что было там раньше, девушка не знала, но от прежних владельцев осталась кое-какая мебель, так что получилась вполне удобная комната для встреч. Мадам Фармен позволяла это, и даже сама предложила, чтобы молодой человек приходил именно туда – не в общей же комнате им общаться, на виду у всех остальных балерин и хористок, и не в фойе, где прогуливаются перед спектаклем зрители.
Нет, пожалуй, все-таки не стоит звать Элен. Ведь танцовщице потом придется идти обратно одной, а она тоже боится Призрака, и Лорель не простит себе, если что-то случится... Нет-нет, ничего не может случиться! Призраков не существует, это все лишь игра чересчур живого воображения. Ну же, смелее!
Лорель почти бежала по коридору, стараясь не думать ни о чем, кроме предстоящей встречи с братом. Будет очень интересно узнать, понравился ли ему спектакль и разглядел ли он фигурку мадемуазель Аделис среди других на сцене. И, конечно же, узнать, как у него самого дела. Прошло уже достаточно много времени с их последней встречи, в университете у Марка вовсю идут занятия, наверняка ему есть, что рассказать сестре, а если нет, то и любая другая тема сойдет, за этим-то дело точно не станет. Если только...
Сердце вдруг ухнуло куда-то в ледяную пустоту. Что это?! Послышался или нет протяжный вздох совсем рядом, будто за плечом? Девушка остановилась, дрожа всем телом, медленно-медленно обернулась. Коридор, конечно же, был пуст. Показалось, точно показалось! Она снова побежала, звук шагов эхом вторил ей, отражаясь от стен. Или прямо за стеной? Шорох, будто кто-то одернул полу тяжелого плаща. Зачем он пугает ее?! Лори снова остановилась, она задыхалась. Теперь уже она точно была уверена, что ее преследователь - Призрак, наводящий ужас на всех обитателей театра, а вовсе не папа. Папа не стал бы так поступать с ней! А может быть, ей все только показалось?
- Кто здесь? - тоненько поинтересовалась девушка на всякий случай. Глупышка, сама напридумывала себе страхов, сама же и испугалась. Разумеется, никого здесь нет!..
Помещения Оперы, предназначенные не для зрителей, плохо освещались в целях экономии, поэтому в них всегда царил полумрак. Редкие газовые лампы бросали на стены зловещие тени. Свет одной из них, прямо над головой хористки, вдруг задрожал и погас, чтобы через секунду вспыхнуть снова.
- Лорель... - едва различимый шепот, новый протяжно-тоскливый вздох.
Крик застрял в горле. Лори застыла на месте, обратившись в каменную статую, только сердце бешено колотится, кажется, вознамерившись вырваться из ставшей вдруг тесной грудной клетки и уместить прочь. Мадемуазель понимала, что надо бежать, скорее добраться до комнаты, где ждет Марк, но не могла пошевелиться и отвести взгляд от лампы. Голос за спиной прозвучал настолько неожиданно, что краска резко схлынула с лица. Девушка медленно обернулась, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. Короткий вздох все же вырвался из груди. Лорель потребовалось не меньше половины минуты, чтобы сквозь страх узнать в стоящем напротив мужчине своего недавнего знакомого, журналиста Рауля. Облегчение нахлынуло волной обжигающей слабости, разом превратив тело в безвольную ватную куклу. Девушка обхватила себя руками за плечи, надеясь, что со стороны не заметно, как она дрожит.
- Это вы, мсье, - слабым голосом произнесла она и постаралась изобразить улыбку. - Все-таки смогли найти возможность, чтобы заглянуть к нам. Простите, вы напугали меня. Мне показалось, что... - она опасливо покосилась на газовую лампу, но та горела теперь ровно и чисто. Лори старалась не думать о том, что жуткие звуки она слышала вовсе не позади себя, а как будто прямо за стеной, и у Рауля нет тяжелого плаща, чтобы шуршать им. Но, может быть, это просто эхо и воображение исказили реальность?.. - Впрочем, это неважно, - быстренько сменила она тему. - Я очень рада видеть вас снова. Так значит, вам понравился спектакль? Я же говорила, что не пожалеете, если придете сюда.
Мадемуазель все еще не до конца пришла в себя после пережитого, поэтому казалась несколько рассеянной и даже не задалась вопросом, что делает журналист в столь глубоком закулисье театра, куда закрыт доступ обычным зрителям.

Похоже, появление постороннего мужчины спугнуло Призрака. Лорель чутко прислушивалась к каждому звуку, но кроме их с Раулем голосов ничего больше не слышала. Ни шепота, ни вздоха, ни шагов. Все стихло. Может быть, ей и правда показалось? Ну конечно, наверное, это был Рауль, он позвал свою знакомую, а ей с перепугу послышалось невесть что. Хорошо еще, в обморок перед ним не свалилась, вот был бы позор. Лорель улыбнулась, собираясь посмеяться над своим страхом, но вместо этого вздрогнула и побледнела еще больше, услышав слова журналиста. Откуда он знает? Он… тоже слышал эти страшные звуки? Или знает что-то о Призраке, обитающем в стенах оперного театра? Но почему же тогда так спокоен?! О, нет, она не могла думать плохо о своем новом знакомом, но эмоции еще не отпустили хористку, чтобы позволить адекватно анализировать ситуацию. Именно поэтому во фразе Рауля ей послышалось не что иное, как подтверждение существованию потустороннего некто. Он был здесь, он звал мадемуазель по имени! Но знал ли об этом молодой человек? Что он мог слышать? Лорель не решилась бы спросить, потому что узнать ответ было слишком страшно. Она изо  всех сил пыталась справиться со своими чувствами.
- Да, вы правы, это совершенно естественно, и здесь мы в абсолютной безопасности, - голос отчаянно дрожал, и Лори ругала себя за это. Как же глупо она, должно быть, сейчас выглядит! Бледная, перепуганная, дрожащая, словно маленькая девочка. От радостного возбуждения, охватившего хористку на сцене, не осталось и следа. Она даже понемногу начинала жалеть, что не поддалась на уговоры Элен и не пошла отмечать премьеру вместе со всеми. Ну, или надо было просить Марка встретить ее прямо за кулисами, а не ждать на условленном месте. Но она бы все равно так не сделала, потому что не хотела доставлять никому проблем, да и вечно бегать от своих страхов не будешь… Папа учил, что страхи нужно преодолевать, сталкиваясь с ними лицом к лицу. Только вот на этот раз у девушки почему-то не получалось.
- Но вы же знаете, театральный народ такой впечатлительный, особенно после спектаклей. Там, на сцене, проживается совсем другая жизнь и, наверное, я плохая актриса, раз не могу сразу же избавиться от ее влияния. А потом чудится всякое в тишине… - Лорель выдавила улыбку, пытаясь объяснить свое состояние, но не вдаваться при этом в подробности. – К тому же, это театр, место само по себе мистическое. И я действительно не ожидала увидеть здесь кого-то.
Почему бы, спрашивается, не рассказать обо всем как есть? Она вполне доверяла Раулю, не смотря даже на то, что почти не знала его, и была уверена: он не станет смеяться над страхами юной мадемуазель. И все же не могла заставить себя признаться. Может быть, это говорила гордость, а может, надежда на то, что Призрак, если о нем не говорить и делать вид, будто не замечает его, оставит, наконец, ее в покое. Глупая наивная надежда, сродни той, что заставляет ребенка забираться с головой под одеяло, прячась от монстров под кроватью, но в чем еще могла найти утешение Лори? Она никому не говорила о том, что слышит, даже Элен. Точнее, было в начале, но подруга чуть не подняла на уши всю Оперу, а Марк, когда девушка попыталась заговорить с ним о Призраке, вовсе придумал провести ночь в театре, чтобы доказать, что его не существует. Лорель совершенно не хотела привлекать к себе внимание и слишком беспокоилась за близких людей, чтобы позволить им рисковать ради нее. Вот и приходилось справляться самой, старательно делая вид, будто ничего такого не происходит. Рауль застал ее в неподходящий момент, иначе встретила бы его с совсем другими чувствами. Ведь, если признаться честно, хористка так мечтала о новой встрече со своим героем!..
- О, лучше вам не знать, что здесь творилось, - Лори немного натянуто рассмеялась. Перемена темы была для нее спасением. – Наверное, рынок в день самой оживленной торговли показался бы сосредоточием покоя и умиротворения. Но это обычный рабочий процесс, здесь всегда так. Я уже и не представляю, как могло бы быть по-другому. Главное, чтобы все оправдывалось на сцене, но об этом судить не мне.
Она замолчала, снова прислушиваясь к окружающим звукам, обвела взглядом газовые лампы на стенах. Все тихо и спокойно, словно не было несколько минут назад здесь никакого Призрака, но девушка все равно нервничала, оставаясь на месте. Ей то и дело чудилось, что темная полупрозрачная фигура выглядывает откуда-то прямо из стены, ожидая, когда жертва наконец-то снова останется одна. И почему именно она, интересно, чем заслужила такое внимание?! Конечно же, Лорель никому в театре, даже Джеммине (хотя ей было бы полезно, для профилактики), не желала такого, но не понимала, почему незримый покровитель Оперы выбрал именно ее в качестве объекта своих шуток. Она работала старательно, не выделялась, не бегала по коридорам с воплями ужаса, чтобы привлечь к себе внимание. Так почему же, что ему нужно?
Давать мадемуазель ответ на этот вопрос, разумеется, никто не собирался. Она посмотрела на Рауля, едва ли расслышав его восторженный отзыв о представлении и о ней самой. Сейчас ее не смутила бы даже хвалебная ода – она попросту не заметила бы ее.
- Благодарю вас, мсье. Я очень рада, что вам понравилось. Мы действительно все очень старались, и хвалить на самом деле нужно не только артистов, но и музыкантов, гримеров, костюмеров, и прочих рабочих, которые не выходят на сцену, но без которых спектакль был бы невозможен.
Она уже почти успокоилась, по крайней мере, внешне, но очередные слова журналиста отозвались новой стаей ледяных мурашек вдоль спины. Общаться с ними! Если бы только Рауль знал, кто и как на самом деле здесь пытается общаться с обычными людьми! Вероятно, он чувствовал то же, о чем говорил когда-то Марк, что и саму Лорель приводило в восторженный трепет перед величием оперного здания. Магия перевоплощений, творящаяся здесь ежедневно, тонкая, словно стенка мыльного пузыря, грань между мирами, эмоции такой силы, что не бывает, наверное, больше нигде. Все это – театр. Лорель всегда замирала от осознания причастности к происходящему здесь. Она верила, что представления – это не просто переодетые люди вышли на сцену, что-то спели и рассказали, а другие им похлопали. Нет, за ними скрыто нечто гораздо большее, и что происходит с актерами, зрителем в момент наивысшего напряжения, не дано объяснить словами. Еще пару месяцев назад хористка с увлечением поддержала бы размышления молодого человека на эту тему, но теперь они только снова и снова напоминали ей о Призраке и только что пережитом ужасе. Ей стоило огромных трудов взять себя в руки, но сердце колотилось где-то в животе и, кажется, так громко, что Рауль точно должен был слышать его.
- Двадцать пять лет назад, - уж что-что, а историю родного театра Лори знала наизусть. – Я слышала, что раньше на этом месте стояла тюрьма, но это было давно, здание долго не использовали перед тем, как перестроили его под Оперу. Возможно, так и есть, театр вообще место необычное. Но прошу вас – давайте уйдем отсюда! Меня ждет мой брат, я как раз направлялась к нему. Если хотите, вы можете составить мне компанию, и я познакомлю вас. Только не будем оставаться в коридоре, пожалуйста. Мне… - на этих словах она смутилась, не зная, чем достоверно объяснить такое желание, но тут же продолжила. – Мне неуютно здесь. К тому же, кто-нибудь может прийти и увидеть нас.

Легкое недоумение? Лорель большими глазами смотрела на собеседника, не решаясь признаться ему, что то, что он назвал «легким недоумением» на самом деле едва не обернулось для нее обмороком. Интересно, а что сделал бы Рауль, если бы она рассказала, что так напугало ее в безлюдном коридоре? Конечно, девушка ни за что не стала бы испытывать судьбу и подвергать знакомого возможной опасности, но мысли сами собой закрадывались в голову: как поступит рыцарь, бесстрашно кидающийся в ледяные воды реки за кусочком голубой ткани?
Лори машинально подняла руку, чтобы по старой привычке потеребить шарфик, но вспомнила, что все еще одета в сценический костюм: короткое, всего до колена, платье с глубоким вырезом и без рукавов и сандалии на тоненьких ремешках. Неловкость разлилась в воздухе, смешиваясь с еще не растаявшим страхом, заставляя дышать часто и неглубоко. Почему эта встреча должна была произойти именно здесь и сейчас? Лори многое отдала бы за то, чтобы оказаться в любом другом месте. Она столько времени мечтала вновь увидеть своего рыцарственного журналиста, а теперь, когда это, наконец, случилось, испытывала столь странные чувства, что даже сама не понимала их. Безусловно, всему виною страх.
- Сейчас все в фойе или в артистических комнатах, празднуют премьеру, - звеняще произнесла девушка, словно оправдываясь. – Конечно, я понимаю, это вышло случайно, и вашей вины здесь нет. Просто я задумалась, вот и все…
Лорель, снова затрепетав, в который раз боязливо покосилась на газовую лампу над головой, но та больше не выказывала желания шутить с хористкой. Наверное, тогда дело было в сквозняке или случайном перебое в подаче газа, только и всего. И все же, тяжелое ощущение не покидало. Ей казалось, будто она стоит не в хорошо знакомом коридоре родного театра, в где-то под землей, где стены пышут холодом и мраком. В коридоре отнюдь не было холодно, однако, девушка дрожала, отчаянно жалея, что не забежала в общую комнату на секундочку – переодеться. Если бы только Рауль знал, как она нуждалась сейчас в человеческом тепле, простых, но искренних словах поддержки вместо отвлеченных рассуждений! Но с ним, кажется, тоже происходило что-то, Лори ощущала его смятение, и от этого становилось еще более не по себе. Словно они оба, чувствуя почти одно и то же, смешали свои эмоции и разделили их пополам. Невероятно. Но отчего же? Почему молодой человек так взволнован, что даже отступил в тень? О нет, Лорель не допускала даже мысли, что он имел неблагородные намерения в отношении нее, но не решался привести их во исполнение. Но она сама никак не могла успокоиться и переживала за своего друга.
- С вами все в порядке, мсье?..
Голосок звучал слабо и тонко. Мадемуазель недоуменно смотрела на собеседника, перебирая сжатые в замок пальцы. Одна прядка волос выбилась из тщательно уложенной прически и упала на левый висок. Лорель, не задумываясь, заправила ее за ухо. Она почти ничего не поняла из чувственной речи журналиста, слишком сильным было волнение, зато еще сильнее прониклась его эмоциями. Взгляд стал жалобным. Как он может? Восторженно рассуждает о театральной жизни в этом недружелюбном, зловещем месте, откуда так и хочется сбежать. Девушка представила себе маленькую уютную комнатку с единственным окном, выходящим в переулок, освещенную пламенем трех свечей, и стало совсем тоскливо. Именно там ждал ее Марк, а главное – там никто не шуршал по углам и не шептал через стены! Там она чувствовала себя в безопасности…
- Рауль, - жалобно позвала хористка, прерывая мсье. Их стояние в коридоре могло бы продолжаться вечно, но она больше не могла выносить этого. Каждый шаг давался с трудом, словно против бурного течения, ноги дрожали и не слушались. Кажется, на то, чтобы преодолеть небольшое расстояние, разделяющее собеседников, ушла целая вечность. Могла ли Лорель ожидать от себя такого? – Прошу вас… - тонкие ледяные пальцы сжали руку юноши, Лори посмотрела ему прямо в глаза. И внезапно успокоилась. Не до конца, буря эмоций все еще бушевала в глубине души, но теперь мадемуазель Аделис почувствовала себя увереннее. Ведь Рауль сможет защитить ее от любой напасти, даже от Призрака, правда? Она сглотнула комок в горле. – Прошу вас, уйдем. Проводите меня снова, благородный рыцарь, ведь вас не затруднит это? По пути мы сможем поговорить хоть о чем угодно…
Она потянула журналиста за собой, стремясь как можно скорее увести его от опасного места, словно именно там находилось сосредоточие оперного зла. Многочисленные коридоры могли показаться человеку со стороны одинаковыми, они различались лишь количеством дверей да изображениями картин на стенах. Но хористка, проведшая здесь целый год, безошибочно ориентировалась в этом лабиринте. Для нее оставалась загадкой еще большая часть театра, но дорогу, по которой ходила чуть ли не каждый день, могла бы найти с закрытыми глазами. Редкие лампы горели не везде, погружая коридор в зловещий полумрак. Обычно девушки преодолевали путь все вместе и на большой скорости, опасаясь попасть в лапы Призрака. Лорель, когда ходила одна, тоже едва не срывалась на бег, старалась смотреть прямо перед собой – вдруг страшный голос тогда не обратит на нее внимания? И даже сейчас продолжала крепко сжимать руку спутника.
- В нашей общей комнате отдыха всегда много народу, там невозможно нормально поговорить, а своей артистической комнаты у меня нет, поэтому мы с Марком встречаемся в отдельном помещении, - объясняла она на ходу. – Здесь не очень далеко, и там нас никто не беспокоит. Но вы… - девушка притормозила, с беспокойством заглянула в лицо журналисту. То, каким тоном он выразил согласие, совсем не понравилось ей. – Вы что-то имеете против? Мой брат замечательный человек. Он очень заинтересовался вами, когда я показала ему ту статью – кстати, спасибо вам за нее, большое, еще раз, я все время перечитываю ее и вспоминаю папу… Так вот, Марк хотел с вами познакомиться, и я подумала, раз уж так случилось, что мы встретились здесь сегодня… - она замялась, устыдившись своей настойчивости. Может быть, Раулю вовсе не хотелось ни с кем знакомиться, и вообще он пришел по своим делам, а она мало того, что эгоистично заставила его провожать, так еще навязывает общество своих близких. Где только ее хорошие манеры? Погребены под толщей эмоций, не иначе. Но что за впечатление сложится у Рауля! – Впрочем, если вы не хотите, я ни в коем случае не смею настаивать. Я просто хотела, чтобы мы ушли из того коридора, - быстро произнесла мадемуазель, покраснев под конец фразы. И запоздало спохватилась: - Простите, мсье Рауль, а что привело вас в служебные помещения? Может быть, у вас было дело или вы искали кого-то, а я вас отвлекаю?

Как хорошо, что они уже ушли из того страшного места. Теперь Лорель с ужасом вспоминала слова, сказанные Раулем, когда они ещё стояли друг напротив друга и не решались приблизиться. Слова про оскверненное здание и сгусток черноты, оставшийся в коридоре. Рауль тоже чувствовал его! От одной мысли об этом девушку снова бросало в дрожь. Ей почти удалось убедить себя, что все страшное померещилось из-за волнения и слишком бурной фантазии, но слова спутника разрушили хрупкую иллюзию. Хористка хотела ответить что-то, но голос не слушался, поэтому она просто шла, все теснее прижимаясь к молодому человеку, ни на секунду не задумываясь о том, как это может выглядеть, если кто-то увидит их вместе. Гораздо больше её интересовало, почему журналист сказал то, что сказал. Быть может, ему тоже страшно и неуютно в мрачных коридорах? Лори посмотрела на Рауля. Нет, он не признался бы, если бы что-то было не так. Но ведь и не специально же он это сделал, чтобы напугать её! Наверное, ему интересно. Старая тюрьма на месте театра, напоминания о заключённых здесь когда-то, призраки, шаги, голоса... Лорель тоже было интересно, пока она не стала слышать шепот в тишине. Мсье просто никогда не испытывал такого. Но работа журналиста, наверное, ещё труднее и опаснее, ведь нужно первым узнавать все новости. Девушка плохо представляла себе, чем и как занимаются журналисты кроме того, что, собственно, пишут, но ещё помнила, как в прошлый раз её новый знакомый отзывался о цыганах. Все-таки, у него в жизни случилось что-то, и оно научило его не бояться. А выглядел плохо, может быть, из-за того, что плохо себя чувствовал?.. Или тоже переволновался... Лори украдкой взглянула в лицо друга, но тот уже улыбался, уверенно следуя за проводницей. Словно и правда был готов защитить её ото всех опасностей. Глядя на него, успокоилась и мадемуазель Аделис. Холодные пальцы потихоньку согревались в тёплой руке журналиста.
Они остановились, и Лорель замерла, не смея пошевелиться, глядя в глаза спутнику. Он стоял так близко, что можно было ощутить дыхание друг друга, и на какое-то время все остальное перестало существовать. В тёмных мрачных коридорах девушке было легко, спокойно и уютно, словно она наконец-то пришла домой, мысли о Призраке выветрились из юной головки. Она поймала себя на совершенно детском желании доверчиво прижаться к Раулю и выложить ему все как на духу. Молодой человек взрослый и отважный, как Марк, они смогли бы вместе разобраться, в чем дело.
Но это было всего лишь минутное желание. Опомнившись, Лорель поспешно отстранилась, щеки залил густой румянец. Она освободила руки, но не знала, куда их деть теперь (приятно, что держала Рауля, но ведь посторонний мужчина же!), поэтому принялась теребить край платья. Там уже торчало несколько выбившихся ниток, ох и будет ругаться костюмер...
- Вы... Вы совершенно зря недооцениваете себя. Ваша статья прекрасна, она подарила нам с братом столько живых эмоций. Я хотела бы почитать что-нибудь ещё, но даже не знаю, в какой газете вы работаете...
Лорель старалась не смотреть на юношу, но на этих словах, сказанных почти что шепотом, все-таки подняла взгляд. Рауль стоял с блаженной улыбкой, прикрыв глаза, словно наслаждался моментом. Мадемуазель вдруг почему-то очень захотелось к нему прикоснуться, что она и сделала: легонько дотронулась до плеча, чтобы привести в чувство, и улыбнулась.
- О, да, мы очень близки, - жарко отозвалась она на слова о брате. - После папы это самый близкий мне человек. Мы все детство были с ним неразлучны. Теперь, правда, видимся редко: у меня репетиции и выступления, он учится в университете, - но все равно делимся друг с другом всеми тайнами.
Или почти всеми. Лорель становилось очень грустно, когда она думала, что Марк может многое скрывать от неё. Раньше у них была одна жизнь на двоих, а теперь своя у каждого... И у брата есть свои друзья, с которыми он проводит время, а может быть, даже возлюбленная. Но даже если нет, не так часто они встречаются, чтобы рассказывать друг другу обо всем-всем, что с ними происходит, и вместе переживать. Лори даже не знала, что будущий историк долго не мог уладить вопрос с жильем. А она не признаётся ему в своём страхе... И все же, не смотря на это, они остаются самыми близкими на свете людьми.
Она удивленно взглянула на Рауля, когда тот снова заговорил. Как-то не ожидала, что причина, которая привела его в запутанные коридоры Оперы, окажется столь банальна. Ну, понятно, зачем же ещё он мог прийти? Ведь он журналист, и вполне естественно, что ищет кого-нибудь для интервью. А это значит, что ему правда понравился спектакль, раз даже считает его достойным упоминания в газете. Девушка понимающе улыбнулась и кивнула:
- А, так вы хотите, чтобы я помогла вам встретиться с кем-то из ведущих актёров? Тогда мы идём не в ту сторону. Все сейчас в фойе, празднуют премьеру. Вам нужно было остаться там и просто сказать, кто вы. Вряд ли сеньорита Гвальдо или мадемуазель Монтре станут слушать меня, но они наверняка не откажутся дать интервью. Джеммина любит, когда к ней проявляют внимание. И я могу представить вас сеньору Виттале, если хотите.
Если честно, Лори была немного разочарована. Она сама не знала, чего ждала, но все же так надеялась увидеть Рауля снова, а он всего лишь пришёл по работе. Вот только шёпот его заставил девушку вздрогнуть, а в груди что-то сладко заныло. Пытаясь справиться с собой, она прошептала в ответ:
- Вам повезло. Давайте, теперь я провожу вас к остальным. А то Марк будет волноваться, что меня долго нет...

- Спасибо, - чуть слышно прошептала она, окончательно смущенная потоком комплиментов, не находя в себе сил говорить громче. Возможно, будь на месте журналиста кто-то другой, она вовсе не стала бы слушать, а убежала, сгорая от смущения и недовольства. Но Раулю девушка поверила с первой минуты, и сейчас, даже не смотря на то, что щеки ее пылали, отважилась поднять на него взгляд. Слушать такие речи было очень странно, непривычно, но… приятно. Что-то очень теплое разливалось внутри и казалось, что свет в коридоре исходит совсем не от свечей, а от двоих людей, идущих рядом друг с другом. – Мне тоже очень дорога наша первая встреча, но… - она недоверчиво нахмурила брови. – Вы же это несерьезно, правда? Я не верю, у вас просто не может быть плохих статей. Такие глубоко чувствующие люди, как вы, не могут писать плохо. Впрочем, если не хотите признаваться… - Лорель улыбнулась с теплой лукавой искоркой. Немного грустно от того, что молодой человек так и не назвал место своей работы, а значит, она не сможет приблизиться к нему, но раз не хочет, настаивать на своем было бы невежливо. Вместо этого девушка пообещала себе скупить все газеты Тириоса, но найти самостоятельно хоть одну статью знакомого репортера. Пусть даже не знает его фамилии, но ведь имя-то знает, и почему-то Лори была уверена, что сразу узнает то, что он написал. Это будет так здорово… словно отыскать клад. А Раулю ничего не скажет об этом. А может быть, и не стоит искать, если он сам этого не хочет?.. Ведь ничего же такого, наверное, нет в том, чтобы назвать заголовок своей газеты… Она посмотрела на молодого человека, но тот говорил уже о другом, и хористка тоже временно отодвинула размышления о газетах на задний план.
- Иначе и не может быть, - она улыбнулась. – А у вас есть братья или сестры, мсье?
Теперь и правда странным казалось, что всего несколько минут Лорель испытывала ужас, стоя одна посреди коридора, и она сама уже сомневалась в реальности того, что слышала. Просто лампа мигнула от перебоев в подаче газа, такое бывает, а шаги и шепот дорисовало воображение. Общество молодого человека скрасило путь, превратив его в приятную прогулку, а от страха остались одни только воспоминания.
- Но что именно вы хотели бы узнать? Право, я даже не знаю… Рассказать вам еще о моем отце? Вы уже знаете обо мне, теперь и о моем брате тоже…
Ей и не приходило в голову, что Рауль собирался взять интервью не у известных оперных певцов, а у нее самой. Ведь она всего лишь скромная хористка, одна из многих, ничем не примечательная. Чем же она может привлечь внимание журналиста? Это было бы в высшей степени странно. Лорель привыкла, что представители прессы, как и мужчины из числа поклонников, вьются вокруг знаменитых особ. Она ничуточки не завидовала, ее, скорее, напугало бы такое же внимание к собственной персоне, поэтому даже представить подобное не могла. Но почему же Рауль так смущается, краснеет и говорит шепотом?
- Да ничего страшного… Ведь я живу в театре, каждый день хожу по этим коридорам, со мной уж точно ничего не случится. А вы можете свернуть не туда и заплутать, если будете возвращаться один. Здесь много ходов, для непосвященного человека это все равно что лабиринт. А если увидит кто-то из администрации, они рассердятся. И к тому же, вы пропустите прием в честь премьеры, если пойдете провожать меня. Как же тогда ваше интервью? – девушка на самом деле переживала за знакомого, ведь если бы она знала раньше, что ему нужно, не стала бы так задерживать. Вот только чем дальше, тем меньше она понимала, что же ему нужно на самом деле. Актеры остались позади, а Рауль почему-то настаивает на том, чтобы идти дальше с мадемуазель Аделис. Даже руку протянул, как тогда, в первый раз, когда предлагал защиту от дождя. Она бы обрадовалась его желанию познакомиться с Марком, но теперь терялась, не зная, как себя вести, и только хмурилась недоуменно.
- Да, конечно… Я рада вашему сопровождению, но как же?.. И что вы хотите узнать?
Она так и не прикоснулась к руке юноши, и вообще напряглась, как всегда, когда переставала понимать происходящее.

Револи... Лорель впервые услышала фамилию знакомого журналиста и постаралась запомнить ее. Теперь она знала, что будет искать в газетах, ведь, даже не зная названия издания, можно найти статью по имени ее автора. Если, конечно, он не использует псевдоним, работая в тайной типографии. По спине девушки отчего-то пробежали мурашки. Она уставилась на Рауля, на лице отразилась смесь испуга, непонимания и неудовольствия. Как много вопросов сразу, к чему это? И все о творчестве. Он что... хочет написать о ней, как о ее отце когда-то? Хористку охватила легкая паника. Только не это! Она не любила столь пристальное внимание к собственной персоне, разговор сразу же превратился из дружеского в официальный, а между собеседниками словно встала невидимая стена. Журналист даже не пытался больше взять спутницу под руку, и она отступила немного, глядя на молодого человека из-под нахмуренных бровей.
- Я отвечу на ваши вопросы, мсье Револи, но только если вы пообещаете мне, что никогда не будете писать об этом ни в газете, ни где-то еще, - она требовательно посмотрела на Рауля, удивляясь собственной смелости. Вопросы немало смущали, хотя тема творчества, воспоминания об отце всегда были особо близки и приятны ей. В иные моменты Лорель могла говорить об этом часами, ведь не боялась же делиться переживаниями с совсем незнакомым человеком при первой встрече. Но, видимо, дело в тоне, которым были заданы эти вопросы. Что-то неуловимо изменилось, и Лорель уже совершенно не нравилось это. Хотелось поскорее добраться до комнаты встреч, представить мужчин друг другу, причем не ради самого факта их знакомства - просто наедине с Раулем стало вдруг неуютно. - Правда, я не знаю, что отвечать... Я не решалась пойти по стопам отца, у нас в семье никогда не обсуждалось это. Просто я с самого начала знала, что буду петь, и все. Иначе быть не могло.
Так странно. Лори впервые сейчас задумалась, что могла выбрать иной путь для себя, стать учительницей, врачом, гувернанткой... Или просто удачно выйти замуж и сидеть дома, как знатные титулованные дамы, устраивать приемы и воспитывать детей. Она попыталась представить себе, какой была бы тогда ее жизнь, и не смогла. Как же это вообще возможно - без музыки? Да-да, другие люди прекрасно живут, занимаются своим делом и ничуть не страдают, некоторые даже в театр и на представления уличных артистов никогда не ходят - и ничего. Но ведь каждому свое, верно? Для мадемуазель Аделис музыка была всем, она слышала ее в каждом окружающем звуке, буквально дышала ею. Ничто не могло доставить ей большего удовольствия, чем сливаться с мелодией своим голосом, творить, уносясь в небеса и переживая просто невероятные эмоции. Пусть на сцене Оперы ее возможности были ограничены, Лори нисколько не переживала из-за этого. Ведь она пела не ради славы (хотя, конечно, кто же ее не хочет), а сам факт причастности к великому искусству рождал в душе чувство эйфории. Без музыки девушка просто увяла бы, как цветок воды. Наверное, это понимала и ее мама, когда, не смотря на постигшее семью горе, все равно провожала дочь в столицу, чтобы осуществить ее мечту.
- И я не могу подвести папу. Это было его последнее желание. Раньше мы вместе с ним мечтали, что я буду петь в театре, теперь я одна и не могу обмануть его ожидания. Память о нем - мой самый строгий критик, - она говорила очень серьезно, а на этих словах чуть заметно порозовела и снова нахмурилась, вдруг вспомнив, что собеседник - фактически незнакомый человек. Стоит ли рассказывать о том, как именно поступила в театр? Эта история слишком личная... И зачем вообще все это ему? Лори тоже было интересно, почему Рауль решил стать журналистом, что ему нравится в его работе, но она не осмеливалась задавать вопросы. А ему надо все-таки что-то ответить.
- Я поступила в Оперу почти год назад. После смерти папы... - она ненадолго прервалась, потом добавила: - Мой брат учился музыке, но недолго. Он увлекается историей, мечтает стать археологом и разгадать тайны прошлых веков. Но он сам лучше расскажет вам об этом.
Девушка слабо улыбнулась. Вот, живой пример недавним ее размышлениям. Они с Марком такие разные, и все-таки понимают друг друга и всегда поддерживают.
Лорель резко остановилась, сжала руку молодого человека, заглянув ему в глаза.
- Рауль, не забудьте о моей просьбе не писать об этом разговоре. А мы уже пришли, - она бросила взгляд на закрытую дверь, за которой ждал Марк. Если все еще ждал, а не ушел искать пропавшую сестру по всему театру. Хористка с любопытством посмотрела на Рауля, вспоминая, как брат задавал ей тот же самый вопрос. И опять стало очень волнительно, как перед каким-то особо ответственным событием. Но разве знакомство двух мужчин не является таковым?..
- Я рассказывала о том, как мы встретились, и как вы спасли мой шарфик, - тихо и как-то рассеянно произнесла Лори, вновь машинально потянувшись к шее, но тут же одернула себя, опустила руки. - Он очень хотел лично поблагодарить вас. Мой брат, он очень благородный человек. И про типографию с необычными механизмами я тоже рассказывала.
Сердце бьется загнанной птицей. Лори хотела распахнуть дверь, но Рауль опередил ее, вызвав новую волну неловкости и смущения. Чтобы скрыть это, мадемуазель шагнула в комнату, порывисто обняла юношу.
- Здравствуй, Марк! Ты все-таки дождался. Прости, мне пришлось задержаться, я встретила... - она отстранилась, оглянулась на Рауля, потом снова посмотрела на брата. - Это мсье Рауль Револи, тот самый человек, который спас меня и подарил статью о папе. Мсье Револи, это Маркус Макферсон, мой брат.

- Да, всё хорошо, - всё так же серьёзно глядя на Лорель, отозвался Макферсон, - Я беспокоился, тебя так долго не было. Я решил уже, что что-то случилось, и надо идти тебе навстречу. Я как раз собирался это сделать, но тут вы с мсье Револи пришли сами, - он успокаивающе улыбнулся Лорель.
Действительно, ожидание несколько затянулось, и юноша всё ещё был ошеломлён тем, что вместе с Лорель пришёл и Рауль, тот самый журналист, о котором он столько слышал. Марк удивлённо воззрился на сестру, затем с таким же удивлением посмотрел и на Рауля, когда осознал смысл сказанного Лорель. Так, значит, мсье Револи вовсе не заблудился в коридорах Оперы, а целенаправленно шёл к Лорель в гости? Неожиданно.
- Я правда не ожидал этого знакомства. Но, может, иной возможности и не представится: я слишком мало знаю о мсье Револи, чтобы намеренно искать с ним встреч, - после небольшой паузы сказал Маркус, вспоминая, что он сам, собственно говоря, знает об этом журналисте. Не так уж и много, и бОльшая часть информации успела выветриться из памяти. Помнил только, с каким восторгом Лорель отзывалась о нём, и не разобрать уже, что больше её восхищало: спасённый из воды шарфик или та статья, которую они с сестрой читали тогда, в парке. А может, и сам Рауль, его поступки. Но Маркус понятия не имел, что это за человек, а одного спасённого шарфика и подаренной статьи слишком мало, чтобы делать выводы.
Что ж, тем лучше. Личное знакомство с молодым человеком, который, кажется, начал оказывать знаки внимания Лорель, было как раз кстати, хоть и нарушало планы на этот вечер. Марк пожал руку журналиста, чуть улыбнувшись в ответ, внимательно глядя на незнакомца. Для него Рауль оставался посторонним человеком, поэтому Марк даже не представлял себе, на какие темы с ним разговаривать. О театре, искусстве? Но кто знает, пишет ли об этом мсье Револи, ведь той статье было уже пять лет. Говорить об истории знакомства Лорель с Раулем? Но самого Маркуса там не было, и он мог только представлять себе, как это было. Юноша чувствовал себя весьма неуютно в компании незнакомого человека, который, к тому же, шёл в гости к Лорель.
- Я, признаться, не ожидал, что на свете остались ещё люди, способные кинуться в воду за улетевшим шарфиком. Прямо как рыцарь из средневековых баллад, - Марк улыбнулся на этих словах. Очень было похоже, и тем удивительнее, что такое ещё встречается, - И благодарен вам за это. Я изучаю историю, поэтому мне на ум сразу пришло сравнение с рыцарем и прекрасной дамой, - он улыбнулся вполне искренно, адресуя улыбку сестре, - И тем удивительнее ваша встреча с моей сестрой, ведь именно вы оказались автором статьи о мсье Аделисе, которого мы потеряли совсем недавно. Ту статью мы с Лорель читали вместе. Очень жаль, что наша с вами встреча произошла только сейчас, мсье.
Юноша прошёлся по комнате, зажигая газовые лампы поярче: полумрак сейчас был ни к чему; и только после этого занял одно из кресел, хотя с бОльшим удовольствием разместился бы на подоконнике, как в детстве. А сюрпризы продолжались. Да, надо признать, в болтливости Раулю не занимать: за короткие несколько минут он успел выдать столько информации, что Марк едва поспевал за ним. Юноша только улыбнулся словам журналиста о том, что тот "исправится", но верилось в это с трудом. А затем Рауль наговорил комплиментов в адрес Лорель... Марку, без сомнения, было приятно слышать такие горячие слова, но вот сама сестра, кажется, действительно смутилась. Юноша легко улыбнулся ей, но перебивать журналиста не стал.
А вот вопрос об археологии заставил Макферсона нахмуриться.
- Что, простите? - вырвалось у Марка. Вопрос журналиста звучал так, будто бы это являлось продолжением какого-то интервью. Маркус удивлённо посмотрел на Лорель, словно спрашивая, задавали ли ей подобные вопросы. Посторонним людям не пристало интересоваться увлечениями едва знакомого человека, и делать это так, будто бы им это позволено. У журналистов должна же быть какая-то профессиональная этика? Марк был уверен, что Рауль спрашивает это не просто из любопытства.
- Позвольте поинтересоваться, с какой целью был задан этот вопрос, - сложив руки на груди и откинувшись в кресле, отозвался Марк. Он очень серьёзно смотрел на собеседника, как бы предупреждая его задавать новые и новые вопросы, как это бывало в стиле журналистов, - Видите ли, я впервые общаюсь с представителем прессы, и поэтому не знаю, чего ожидать. Я не хотел бы, чтобы личная жизнь, моя и моей сестры, была освещена в прессе после этого разговора. Сначала спрошу вас: в какой именно газете нам искать статьи, подписанные вашим именем?
Возможно, тема для разговора, предложенная Лорель, могла бы разрядить обстановку, но Маркус не мог позволить себе расслабиться в компании совершенно незнакомого человека. Он сам видел Рауля впервые в жизни, поэтому не получалось вести себя менее сдержанно. Кто знает, может, не будь Рауль журналистом, на его вопрос бы уже ответили. Марк ещё не умел отличить начало интервью от простого любопытства мсье Револи, поэтому с ответом не торопился.

Настроение менялось стремительно, как майский ветер. Еще минуту назад Лорель пыталась убедить себя, что напряжение в комнате встреч ей только чудится, а на самом деле все хорошо, но теперь она ясно видела – ничего не хорошо, и близко нет. Марк все такой же серьезный, сдержанный и подозрительный, будто в любой момент ожидает от нового знакомого какого-то подвоха. Его улыбка могла обмануть кого угодно, но только не названную сестру, которая с детства научилась разбирать настроение своего беловолосого рыцаря. Сейчас он был недоволен и явно не знал, как себя вести. Улавливать эмоции Рауля так же хорошо хористка еще не умела, но видела, что тот тоже растерял свой боевой дух и, кажется, чувствовал себя неуверенно. Что же она натворила?! Это все ее вина, ничья больше. Размечталась, наивная девочка, что два дорогих ей человека подружатся между собой, и она все втроем смогут беспрепятственно общаться. Она ведь не скрывала от Марка своих чувств по отношению к Раулю, хотя сама толком не понимала, что это такое, почему встреченный однажды человек вдруг стал так важен. Не скрывала, что хотела снова увидеть его и даже пригласила в театр (правда, почти уже не надеялась, что молодой человек придет). Но брат почему-то встретил его почти враждебно. Ну конечно, ведь он волновался, думал, что-то случилось, хотел искать – а тут сестрица сама является, да не одна, а в сопровождении кавалера. Нежданно-негаданно.
И перед Раулем получилось очень неловко. Девушка вела его сюда, обещая теплую дружескую встречу, расписывала, какой замечательный у нее брат и как они близки, а тут… Родители, ну почему же вы не дали хоть крупицу мудрости, чтобы не совершать таких ошибок? Первое впечатление самое важное, это Лорель знала не понаслышке. И что теперь будут думать друг о друге эти двое мужчин? Лори уже чуть ли не плакала. Она представляла себе состояние Марка и беседу, которая могла бы случиться между ними, потом переводила взгляд на Рауля и вспоминала те яркие моменты, пережитые вот только что в коридоре, его глаза, теплые руки и вдохновенные речи – и не знала, куда деваться от чувства вины. Она все испортила. Сначала интервью, теперь вот это… Быть может, вовсе не стоило уходить сегодня из общей комнаты после спектакля?!
Лорель не вмешивалась в разговор, поскольку просто не знала, что может сказать. Она никак не отреагировала на слова Марка о рыцаре и даме из средневековых баллад, хотя еще недавно сама думала точно так же, вспоминая спасенный шарфик, и радовалась, что в ее личном мире, сотканном из сказок, фантазий и музыки, появился новый герой. Все резко стало еще хуже, когда мсье Револи задал этот свой вопрос про археологию. Лори тоже задевал его деловой тон, но такой враждебной реакции от брата она вовсе не ожидала. Ведь привела к нему на встречу не просто журналиста, а своего друга, человека, которому уже многим была обязана! И сам Марк, как он говорил еще тогда, летом, – тоже. Что же изменилось, почему все идет совсем не так, как задумывалось? Девушка все сильнее вжималась в кресло, пряча глаза от яркого света, и лихорадочно соображала, как все исправить. Какой же она была наивной и глупой, радуясь состоявшейся премьере, предстоящим свиданием с братом, неожиданной встрече с Раулем!.. И до чего же обидно прощаться с тем состоянием эйфории… Мадемуазель вдруг нестерпимо захотелось оказаться подальше отсюда, совершенно одной и в полной темноте. Остаться одной, чтобы выплеснуть все эмоции в слезах и ни перед кем не оправдываться, потому что ей отчего-то стало очень одиноко, грустно и обидно. Она не испугалась бы даже Призрака, явись он сам, чтобы прогнать хористку из своих коридоров. Кстати, о нем – девушка чуть вздрогнула, вскинув голову. Почудился ли ей легкий шорох прямо за спинкой кресла, будто удаляющиеся шаги? Лори посмотрела на молодых людей, но те за разговором едва ли на что-то обращали внимание. Она вцепилась побелевшими пальцами в подлокотники, а потом резко обернулась. Сердце ухнуло вниз – но тут же неспешно вернулось обратно, все еще слегка подрагивая. Никого там, конечно же, не было, только голая стена и все. Наверное, мышка пробежала, в Опере их много. И вот эта вот трусиха только что думала, что не испугается самого Призрака Оперы! Лорель решительно поднялась, шагнула на середину комнаты, поочередно глядя на мужчин.
- Марк, Рауль, я прошу у вас обоих прощения за испорченный вечер. Это моя вина, я не должна была устраивать эту встречу так внезапно, не спросив вашего мнения. Я… хотела как лучше, но ошиблась. Простите, - ее голос звенел, а глаза странно блестели, но слез в них не было. – Пожалуйста, не спорьте. Марк, мсье Револи не сделает нам ничего дурного. Он дал мне слово, и я ему верю. Рауль, боюсь, вы выбрали не очень подходящее время… Или это я слишком поспешила, - последнюю фразу она произнесла шепотом, подняла на журналиста блестящие темно-серые глаза и слабо улыбнулась. – А Марк всегда меня защищает, ведь он мой брат. Но теперь…
Собственно, что «теперь» она как раз и не придумала. Посмотрела на Марка жалобно, страстно желая, чтобы все было как раньше: они сидели, обнявшись, болтали обо всякой ерунде и ели присланные из дома или купленные в столичных кондитерских сладости. Только не сегодня. И, наверное, не в ближайшем будущем. Лорель вообще слабо представляла себе, что будет дальше после этого неудавшегося знакомства, знала лишь только, что сегодня ночью вряд ли сможет заснуть.
Неловкую паузу прервали шаги, на этот раз не фантомные, а вполне настоящие, доносящиеся из коридора. Уверенный и даже строгий цокот каблуков замер у входа в комнату, послушался стук, а потом дверь открылась и на пороге возникла мадам Фармен собственной персоной.
- Добрый вечер, - женщина окинула собравшихся цепким взглядом, задержавшись ненадолго на Рауле. С братом хористки балетмейстер была неплохо знакома, а вот новое лицо вызывало удивление и неодобрение. Впрочем, эмоций она не показывала, да и пришла не за этим. – Сожалею, но уже поздно и время для свиданий закончилось. Мадемуазель, вы мне нужны.
- Что-то случилось? – кое-как пролепетала Лорель отчего-то вдруг пересохшими губами. На самом деле, она даже рада была видеть мадам, ведь это спасение от тяжелого разговора! Но так неожиданно… Мари Фармен присматривала за юными девушками, живущими в театре, особенно за своей неугомонной дочерью и – так уж вышло – ее ближайшей подругой. Ей и раньше случалось напоминать заболтавшимся брату и сестре о времени, ничего особенного в этом не было, но сегодня все шло наперекосяк, и Лори ожидала любой неприятности.
Она виновато посмотрела на Рауля, потом на Марка. Не решившись обнять его, просто пожала руку, глядя в глаза, и прошептала:
- Не сердись, пожалуйста. Я буду ждать тебя, когда сможешь… Все объясню.
Сказать Раулю о том, что будет ждать и его тоже, девушка не решилась. Она надеялась, что журналист все поймет по взгляду, хотя и очень боялась, что больше никогда его не увидит. Должно быть, он обиделся, расстроился… «Ну нет же, нет! Пожалуйста, мсье, дайте надежду, что вы простите маленькую наивную актрису…» .
Мадам Фармен пропустила девушку вперед, задержавшись на пороге еще ненадолго.
- До свидания, молодые люди, - уронила она, многозначительно посмотрев на мужчин.