Что может быть интереснее прогулки по незнакомому городу? Самостоятельной прогулки, без сопровождения неугомонных проводников, желающих непременно показать самые примечательные - по их мнению - места и рассказать историю каждого камня, даже если гость совершенно равнодушен к этому. В каждой стране и в каждом городе обязательно находятся такие субъекты, в этом Даниэль успел убедиться на собственном опыте. Некоторые из них действительно безмерно гордятся своей родиной, некоторые просто жаждут заработать лишнюю монету, вешая лапшу на уши доверчивым иностранцам. Когда-то и господин Келети был таким же: наивно внимал болтовне проводников, старательно пытаясь уложить в голове мешанину из дат, имен и фактов. Но теперь он стал умнее. Давно уже понял, что если хочешь узнать настоящую историю страны, нужно путешествовать самостоятельно, и слушать не наемных болтунов, а обычных людей, местных жителей. Общественные места - вот где настоящий кладезь информации. Даниэлю нравилось ненавязчиво входить в компанию, наблюдать за поведением, речью окружающих. Так он изучал их нравы, и результаты порой бывали просто ошеломительные, настолько сильно жители одного государства отличались от жителей другого. Но сегодня молодого человека привлекали не сплетни.
Признаться, за те несколько лет, что дарумский принц прожил в Норе, он ни разу не бывал в столице. Как-то не подворачивалось достойного повода, да и давно это было – он покинул страну еще до восстания, лет семь назад. Так что теперь все для него было в новинку. Оно и лучше, достовернее получится играть новичка в тириосском обществе, настолько проникшегося чужеродным духом, что сам почти превратился в иностранца. И не мог же он отказать себе в удовольствии побродить по городу, понаблюдать за местными жителями. Блез рассказывал кое-что о них, но он и сам очень давно не был здесь.
При воспоминании о товарище Даниэль – хотя сейчас его вернее будет называть месье Веланкуром – беззлобно усмехнулся. Они едва приехали, а верный камердинер уже ускакал во весь опор навещать места своей молодости. Где-то здесь, в Тириосе, у него должна быть семья, и Блез надеялся разыскать ее. Он звал господина составить ему компанию, но Дани, то есть, Гастон отказался. Не хотел мешать другу. Столько лет не виделся с родными, наверное, очень многое хочется сказать друг другу. Для чего там присутствие посторонних? Может быть, как-нибудь потом и найдется причина для знакомства. А сейчас молодому человеку даже выгодно было остаться наедине с собой, вдоволь нагуляться по мрачным закоулкам. А где же еще изучать жизнь, как не в самом ее эпицентре?
Вот так он и брел неторопливо по улице: руки засунуты в карманы длинного светлого пальто, на шее повязан шарф, вроде бы небрежно, но при этом будто так и надо было, спина идеально прямая, взгляд устремлен вперед. Он резко выделялся на фоне редких прохожих, и те оборачивались, верно, недоумевая, что это аристократ забыл в не самом благополучном районе, да еще и пеший. А Гастон был немного разочарован. До него доходили слухи о сложной ситуации в стране и в столице в частности, но шпион не думал, что все настолько плохо. Солнце еще едва успело опуститься за крыши невысоких домов, а норийцев с улиц будто ветром вымело. Молодой человек ожидал увидеть бурную ночную жизнь, а встречал только немногочисленных жителей, спешащих укрыться в домах. Почему? Невольно чего только себе не придумаешь. На родине графа принято было верить в мистику и темных существ, но здесь причиной всему, наверное, борьба за трон… Когда среди правителей нет мира, не может быть его и в низах.
Даниэль так увлекся размышлениями, что слишком поздно услышал топот ног по мостовой. Он едва успел отпрянуть, некто пронесся мимо, едва не сшибив Гастона с ног. Край шарфа метнулся следом, захваченный порывом ветра. Молодой человек проводил убегающего недовольно-презрительным взглядом. Какой-нибудь воришка, торопящийся скрыться с места преступления. В Даруме таких тоже хватало. Да везде хватает. У графа не было ни малейшего желания ввязываться в местные разборки с преступностью. Он уже собирался продолжить свой путь, но что-то заставило его заинтересованно выгнуть бровь и обернуться в сторону, откуда бежал неизвестный. Пахло дымом. Черный столб, пока еще не слишком густой, поднимался над ближайшими крышами. А это уже любопытно…
Когда месье Веланкур добрался до места, дом уже полыхал вовсю. Вокруг собралась порядочная толпа зевак, голосили какие-то женщины.  Пламя ревело и бесновалось на фоне кроваво-красного заката, жалобно потрескивали балки. Даже на расстоянии жар обжигал лицо. Хорошо, что ветра нет, иначе горела бы уже вся улица.
- Опять! Третий раз за месяц, господин! – выкрикнул кто-то из толпы. - И снова вот это!
Гастон поискал взглядом говорившего, но увидел парнишку в форме гвардейца. Взволнованный мужчина пихал ему что-то в руки. Кажется… цветок? Это уже совсем интересно. Лавируя между зеваками, граф приблизился к стражу порядка. И точно, цветок, черная роза. Что он здесь делает?
- Простите, месье, - на чистейшем норийском обратился Дани к гвардейцу. – А что здесь случилось? Неосторожность или запланированный поджог?

Сегодняшнее вечернее солнце было наделено особенно алым блеском. Такое зарево, особенно на каменном истоке реки стало бы настоящей находкой для художника или даже поэта, но мечтательное настроение Рауля куда-то испарилось. Он сам не знал, отчего, но внутреннее ощущение чего-то нового понесло молодого, но уже более-менее опытного журналиста в один из окрайных кварталов Тириоса, в обычные дни ничем не примечательных. Честно признаться, репортер даже сам не знал, куда заведут его ноги, ведь мысли его витали где-то совсем в иных просторах, ясно рисуя в голове продолжение очередной яркой статьи: "Намедни сделали заказ о проведении досуга политиков наших дней, конечно, на примере единственного лица. И что же выясняется? Он то посещает театр во время, не имеющее ничего общего с премьерами, то направляется в поместье знакомого графа. На редкость неординарная личность, но семье он предан настолько, что ни разу не видел его с распутными девицами. Более того, и за заднем дворе усадьбы, и в аллеях не дышал он свежим воздухом. Так что интересует, книги? Языки пламени в камине? Или, может, аристократ настолько верен своему призванию, что подобно мне сидит и день, и ночь над своими бумагами? Был бы безмерно рад познакомиться с такими, как он, лично." Преданных делу Рауль уважал и искренне сожалел, если тот или иной господин вынужден идти по стопам предков в ущерб собственной воле. "Наступит ли когда-либо время, чтобы каждый человек был волен выбирать свой путь?" - Не сказать, что месье Револи сильно переживал утрату так и не вернувшихся родителей, ведь для него проводить досуг с более старшими предками было куда более привычным занятием. Правильно ли  жалеть таких детей, что учатся жизни в разы быстрее своих сверстников? Главное, не помнить момент утраты, а если и знать о последнем, воспринимать его как должное, чтобы быть готовым к новым ударам судьбы и принять их с достоинством, без страха. "Жалость по отношению к себе ослабляет любого, за это чувство должно быть совестно его обладателям, именно поэтому  я благодарен любым поворотам, что закаляют дух."
Пожалуй, ничто кроме экстремальной ситуации и не смогло бы выдернуть Рауля из его мыслей: - Спасите, Пожар! - послышалось где-то совсем близко. Удивительно быстро, с точки зрения журналиста, улица вновь заполнялась беспокойным гомоном толпы: в подворотне лаяла привязанная к столбу собака, порываясь убежать прочь от стихии, люди перешептывались, разыскивая причину разыгравшегося пламени и обсуждая бедную старушку Эбигаиль, некоторые искали сбежавшего нарушителя спокойствия, гвардейцы старались бежать, не нарушая строй, но им вовсю мешали сбитые с толку прохожие.  Похоже, единственным человеком, сохраняющим спокойствие, помимо военных, оставался месье Револи. "Мадам спокойно доживала свои дни, никому не мешала. С какой стати подстраивать поджог? Не могла же это быть чистой воды случайность. Она и печь не могла бы затопить без посторонней помощи, раз лишилась способности ходить. Хотя, возможно, некто захотел прикарманить себе раньше срока ее наследство и дом. Кто знает, какие богатства находятся в бабушкиных сундуках?" - Молодой человек направился ближе к месту бедствия: очаг возгорания, похоже,  окно. Занавесей нет, от ставней и выше разошлось черное пятно, которое то и дело лизали огненные языки.  Жар не щадил журналиста, но все же он ринулся к зданию: за дверью все еще находилось животное, истошным воплем надрывался некогда белоснежный кот, подопечный бедной женщины. Животное царапало передними лапами стекло до тех пор, пока Рауль пытался пробиться к пламени с каким-то камнем в руках, отколовшимся от мостовой. Бесполезно,  горячо. - Месье, там слишком опасно. - Громыхнул где-то рядом голос военного. "Вандализм? Бог с Вами! Я всего-напросто спасаю кота." - Да уж, глупее отмазки не придумаешь. "Неужто гвардейский полк интересуют исключительно судьбы людей?" Мужчин рассудил ветер и грохочущий жар пламени, стихия сама разбила закоптившуюся, но все еще полупрозрачную преграду. Пока стоящие в непосредственной близости от здания люди уворачивались от искры и осколков, благодарное существо с огромными подпалинами рванулось вдаль настолько проворно, словно вместо ног были крылья. "Я замечал, что животные ясно чувствуют предвещающую беду. Возможно, он находился здесь уже задолго до того, как хозяйка успела испугаться." Пришлось отойти от злополучного места к противоположному зданию, дабы не отвлекать гвардейцев от более важных дел, касающихся обеспечения общественной безопасности.
- Так, я отвлекся. Факты, факты. факты. Что мы имеем? - Сам не замечая того, молодой человек в своем широком, слегка широковатом , застегнутом на все пуговицы теплом пиджаке из типографии, заговорил сам с собой в пол голоса. Не смотря на пыльную дорогу и мусор возле догорающего здания, обувь слегка взлохмаченного от ветра репортера продолжала сиять в последних лучах заходящего солнца. Только сейчас, работая уже не в столь  опасной близости от пожара, он додумался спрятать волосы под воротник, за шиворот: никакого ремешка для этой цели под рукой не оказалось. Увлеченный делом, он присел на корточки, разглядывая мусор в аккурат неподалеку от стены дома напротив: на дороге, возле сложенного из черного кирпича колодца, даже в траве. Он знал, что не подобает трогать какие-либо предметы, если они имеют какое-либо отношение к расследованию. Рауль точно знал, что ему было необходимо, но, как на зло, улики были утеряны. "Да где же..? Я наизусть знаю мотив схожих преступлений." - Оглянувшись на стоящего к нему в пол оборота гвардейца, репортер обратил внимание на черный цветок в руке военного. "Одна зацепка есть, и что же дальше? Этого мало." - Он помнил еще что-то о преступлениях подставного рода: один и тот же мотив, разные части города - эта деталь даже была отмечена на карте где-то в типографии. Достав из кармана пиджака блокнот  кожаном переплете и остро наточенный карандаш, Рауль начал судорожно перелистывать страницы, но от спешки они словно нарочно слипались. Любой другой уже давно муслякал бы палец или мял край бумаги, но эти привычки были чужды следователю-самоучке. Захлопнув, наконец, бесполезную записную книжку, молодой человек рывком поднялся на ноги. Его вид был не то что рассеянным, но слегка не опрятным. Еще бы: месье был поглощен новым приключением, а заправленная за уши часть волос даровала скуле четкую полоску из сажи длинной чуть более двух сантиметров.
- Сеньор гвардеец, - Рауль тронул за плечо господина в форме, и лишь спустя секунду, когда привлек внимание того, заметил белоснежную челку и до боли знакомые черты лица. В качестве приветствия, он козырнул присутствующим рукой о правый висок. "Брат мадмуазель  Лорель? Вот так встреча." - Признаться, Рауль был слегка растерян от неожиданного поворота событий. Встреча с давним знакомым была приятна и несла из прошлого настоящий пучок света и тепла. Молодой человек с секунду размышлял, как обращаться к месье Макферсону, ведь тот находится на посту. И все же, информация была чрезвычайно важная, настолько, что он не побоялся оторвать гвардейца от разговора с неким графом, что было понятно по одеянию второго. Рауль не знал того человека, а потому решил, что перед ним вполне может находиться гость столицы, прибывший из провинции. "Сразу видно, богат, осанка гордая, и вряд ли станет спрашивать о происходящем первого встречного прохожего, однако, что делает месье так далеко от исторической части города, привели его сюда дела, либо заплутал в незнакомых улицах?" - слишком уж редко можно видеть богатых личностей близко от окраины, в Богами забытом районе. Репортер, кашлянув, чтобы скрыть заминку, вновб обратился к Маркусу: - Простите, где зеркало? - Если не знать одну деталь участившихся поджогов, данный вопрос можно было посчитать абсурдным, потому месье Револи решил незамедлительно дополнить фразу до полноценной картины: - Я имею в виду, утерянную улику. Есть черный цветок, но он обычно лежит перед отражающей поверхностью, будь то осколок зеркала, либо полноценная рамка с зеркалом небольшого размера, что иногда прихватывают с собой из дома мадмуазель и мадам знатного рода. - "Допустим, розу можно покрасить, чтобы не приобретать символичное растение по неподъемной цене, но куда делся второй-то атрибут? Картина упорно не желает складываться." - Либо ее украли с места преступления, либо последний пожар можно считать делом рук самозванца. - Его прямой бархатистый голос напоминал по интонации некий рапорт, либо отчет перед директором. Рауль обязан был помочь расследованию, но его разум отказывался понимать, в  чем виновата старушка из тихого и неприметного района.

Марку казалось, что ситуация выходит из-под контроля. Они стояли с сослуживцами из отряда на равных расстояниях друг от друга в паре десятков шагов от горящего дома и старались никого к дому не подпускать. По опыту парень знал, что людей почему-то так и тянет погеройствовать именно в таких опасных ситуациях. Местные жители, глядя на выгорающий изнутри дом, хором выражали свои чувства: гнев, ярость, горечь, в выражениях не стеснялись. Марку уже было не до разговоров с любопытными, он старался держать уши и глаза открытыми, ничего не упустить важного. В руках у него по прежнему была чёрная роза - печальная вестница несчастья. Гвардейцев на оцеплении было всего трое, и их сил было явно недостаточно, если вдруг толпа решит, что её терпение лопнуло. Кому же понравится жить как на вулкане, когда не знаешь, когда лишишься всего имущества, а власти ничего не могут с этими беспорядками поделать? Марк обернулся к горящему зданию, и тут же отпрянул назад: дом словно взорвался изнутри, посыпались осколки стекла и вслед полетели языки огня, вырвавшиеся из пустых оконных проёмов дома. Всё, теперь уже ничего не поделаешь с этим пожаром. В это время один из коллег Марка завернул назад одного из прохожих, который почему-то ринулся к дому. Гвардейцы что-то там просмотрели? Из горящего здания вырвался изрядно пострадавший кот и бросился бежать, обезумев от ужаса. Юноша проводил несчастное животное взглядом. Вот так всегда. Люди воюют между собой, а страдают ни в чём не повинные животные. Впрочем, сейчас было не до размышлений о высоком: сзади становилось всё жарче, а потом крыша с оглушающим треском провалилась внутрь здания. Люди отпрянули назад, кто-то не сдержал вскрика, а Марк, глядя огромными глазами на сгоревший дом, чувствовал только, как быстро и сильно бьётся его сердце. Дежурство не обошлось без серьёзного происшествия.
Юноша постарался успокоиться, не дело давать волю чувствам, когда ты на посту. Он снова повернулся спиной к зданию, лицом к улице, расправил плечи, выдохнул, успокаиваясь. И посмотрел по сторонам, выжидая своих коллег, ушедших проверить ближайшие улицы. Что-то долго отряд не возвращается, но, может, они нашли поджигателя? Или даже устроили за ним погоню? Маркус глянул на своего недавнего собеседника. Он и сам прекрасно понимал, что если внимательно послушать его разговор с местным жителем, то можно сделать определённые выводы. Умалчивать о происходящим не было смысла, но Марк Макферсон - военный, он исполняет приказы только своего начальства, и не перед кем не обязан отчитываться. Этим парень и руководствовался, отвечая незнакомцу в светлом пальто:
- Увы, мсье, ничем не могу помочь. Я отчитываюсь только перед своим начальством. Но могу сказать: выводы, которые вы сделали, правильные.
А что ещё скажешь? Слишком красноречив был жест прохожего в сторону чёрной розы в руках Марка, и слишком красноречивая была беседа с мужчиной из местных, чтобы не сделать кое-каких выводов, или чтобы отрицать очевидное. Юноша сильно жалел, что ему некуда положить эту розу - единственную улику, найденную на месте преступления. По крайней мере, о второй улике - зеркале - ему никто не докладывал. Любопытно, почему именно эти предметы были выбраны, как улики, и подкладывались каждый раз рядом с подожжённым зданием. Что они могли бы означать? Положим, зеркало смотрело на горящий дом, как бы указывая на него. А роза? Что она означает? Тем более чёрная.
Марк внимательно выслушал собеседника. Сегодня ему везёт на особо любопытных горожан, но ведь он не обязан всё им докладывать.
- Смею заметить, мсье, обо всём происходящем в городе можно узнать из газет. Я же не даю информации подобного рода.
Не мог же Марк сказать, что в городе орудует банда поджигателей, а полиция и гвардия сбились с ног в поимке злоумышленников. Не на посту, по крайней мере, не во время несения службы.
И тут его внимание потребовалось ещё одному человеку. "Сеньор гвардеец". Да он сегодня популярен! Юноша раздражённо обернулся, чтобы узнать, кому он потребовался сейчас. И увидел перед собой высокого, худощавого и длинноволосого молодого человека, который явно что-то выжидал. Его лицо показалось Марку знакомым, но где они встречались, Марк вспомнить так и не смог. Не тем были заняты его мысли сейчас. Юноша обратил внимание на странную форму обращения к нему, но решил опустить это, как несущественное. Может, этот человек только что из Вилезии? Там как раз принято обращение к мужчине - "сеньор". Молодой человек с заправленными за шиворот пальто волосами отдал честь, Марк в ответ коротко кивнул. В следующую секунду смутно знакомый молодой человек опять заговорил. Он задал вопрос о зеркале так спокойно, словно имел на это право. И Марк почувствовал, что начинает медленно закипать от возмущения. Почему-то любой может подойти и спросить у несущего службу гвардейца обо всём, что ему заблагорассудится, при этом ничем не мотивируя свой интерес. Однако этот молодой человек успел поискать остальные улики по делу поджигателей, и, как следует из его речи, зеркала он не нашёл. Но даже это не даёт права детективу-любителю задавать вопросы представителю закона в лице Маркуса. И Макферсон начинал злиться по-настоящему.
Юноше потребовалось всё его самообладание, чтобы взять себя в руки и ответить вежливо и корректно, чтобы не обидеть человека, но и свои границы защитить:
- Я благодарю вас за информацию, мсье, но, прежде чем задавать вопросы, представьтесь сами, - проговорил Маркус, выдохнув и пытаясь не слишком сильно рычать на добровольного помощника. Сам он присматривал за тем, чтобы никто не вздумал кидаться к горящему дому, а его постоянно отвлекали разговорами. Кажется, в городе вообще не осталось ни одного человека, не осведомлённого о тонкостях дела поджигателей, каждый норовит поиграть в сыщика или детектива. И "очень вовремя" задают свои умные вопросы гвардейцам, по горло занятым совсем другими делами, - Я не помню, чтобы вы были уполномочены задавать мне подобные вопросы. С какой целью интересуетесь?
А вот теперь в беседу вступил первый прохожий, который интересовался происходящим в городе. Макферсон не заметил, как этот человек остался послушать его беседу с подоспевшим сыщиком-любителем. Но то, что он сказал, заинтересовало Марка. И если всё сложить... Юноша глянул на сыщика-любителя, потом - на любопытного господина, давно не бывавшего дома, и заговорил:
- Мсье, мы будем благодарны за любую информацию, - ответил юный гвардеец. Вообще-то первым порывом было бежать следом, догонять этого кого-то, но уйти с поста Марк не мог, и времени уже ушло много, преступника и след простыл: - Вы можете описать внешность этого человека? Куда именно он побежал?

- Да разве кто-то просил вас отчитываться передо мной? - граф удивленно вскинул бровь, чувствуя себя задетым. Гвардеец попался принципиальный, ничего от него не добьешься, и свою позицию он, хоть и вежливо, умудрился выразиться так, чтобы намекнуть непрошеному собеседнику на его место. Королевская гордость была уязвлена таким отношением, но вида Гастон не подавал. А чего он ожидал? Что человек при исполнении купится на историю о долгом отсутствии на горячо любимой родине и тут же выложит, как на блюдечке, полную картину происходящего в городе? Наивно и глупо. Но попытаться стоило в любом случае.
- Однако, я полагал, что в обязанности гвардии, стоящей на месте чрезвычайного происшествия, входит объяснить людям, в чем дело, - "иначе досужие домыслы могут вырасти в такой снежный ком, что сомнет собою всю столицу, и никто не в силах будет его остановить". Гастон бросил взгляд на все еще взволнованную толпу, громко причитающую пожилую женщину, сидящую на вынесенном кем-то стуле прямо посреди улицы (так это и есть хозяйка сгоревшего дома?), но мысли свои оставил при себе. Не стоит перегибать палку, вламываясь со своим уставом в чужой монастырь. - Что ж, видимо, ошибся, - граф пожал плечами и неожиданно, как бы невзначай, подумал вслух: - Интересно, где теперь будет жить старушка Эбигайл...
Это была интересная идея, которая точно привлекла бы к себе внимание общественности. Никому не известный дворянин предлагает убежище лишившейся крова простолюдинке! Да о таком будут трубить все газеты. Кстати, о них. Надо последовать совету стража порядка и проглядеть первые полосы, чтобы составить хоть какое-то представление о происходящем. Он так и собирался поступить, просто пока не успел. А сейчас самое время отойти чуть в сторону и понаблюдать за развитием событий. Даниэль усмехнулся: разговорчивому следователю-самоучке досталось сильнее, чем ему. Вообще-то, гвардейца можно понять. Окажись на его месте сам Дани, тоже не был бы расположен вести разговоры с разными любопытными проходимцами, каждый из которых норовит вставить свои пять сентов. Должно быть, именно так и воспринимал их с месье Говоруном блондин. Однако, если иностранец не собирался уходить хотя бы из одного только упрямства – теперь он обязан был разобраться, в чем дело, иначе не сможет спокойно спать! – то длинноволосый незнакомец, кажется, вовсе не заметил холодности военного. Он даже представился, чем заслужил изумленный взгляд графа: четко, по форме, со множеством дополнений и витиеватыми оборотами, точно какой-нибудь политик. Они в совершенстве умеют говорить так, что много слов и у неискушенных слушателей складывается впечатление, будто все хорошо, а что там на самом деле – никто никогда не разберет. Без сомнения, журналистов тоже обучают этому полезному искусству. Вот кому бы успокаивать и убалтывать народ. Однако! Дани снова с любопытством прислушивался к разговору. Ну и компания подобралась. Это может быть занятно…
- Я не уверен, - его светлость пожал плечами в ответ на вопросы о личности возможного подозреваемого. Надо же, какое сразу внимание. – Он пронесся мимо меня, едва не сшиб с ног, и тут же исчез. Рассмотреть внешность не было никакой возможности. Могу лишь сказать, что он был среднего роста, ниже меня, но, вероятно, выше вас, - взгляд на гвардейца, - и был одет в какой-то балахон с капюшоном, темного цвета, но не черный. Скорее, грязно-коричневый, - очень уж мало деталей, и те бесполезны. Слишком мимолетным было столкновение, которому Гастон не придал тогда никакого значения, чтобы запомнить больше. По таким приметам поджигателя не найти. – Он бежал в ту сторону, - граф указал рукой на улицу, по которой пришел, - и там неправо на ближайшем перекрестке. Мне показалось, он был напуган.
Называть свое имя Веланкур не посчитал нужным сейчас, зато журналиста выслушал со все возрастающим изумлением. Возникло ощущение, что он не находится на месте преступления, а смотрит театральное представление, в котором зрители тоже принимают участие. Что у них тут вообще происходит? Месье Револи говорил о поджоге как о чем-то обыденном, и такие детали, которых не разглядишь беглым взглядом со стороны…
- Позвольте поинтересоваться, - не удержался Гастон. – А вы просто стояли и смотрели, как ваш неизвестный проделывает все это? Верно, у вас очень острое зрение, раз смогли рассмотреть все подробности. Жаль, что сегодня с подозреваемым столкнулся я, а не вы, - в его голосе звучала заметная доля иронии, господин Рауль казался странным. Долго же он любовался на зеркало и цветочек, если даже женщина успела пострадать от огня. Дома не вспыхивают в одну секунду, как факелы – граф машинально глянул на пожар позади, пламя там уже стихло и сыто потрескивало, пожирая последние остатки строения. И куда же подевались все домочадцы той пострадавшей? Всего этого Дани предпочел не говорить. Сам рассказ заинтересовал его, как и последовавшее за ним продолжение. Слова, произнесенные журналистом, удивительно перекликались с мыслями самого шпиона о том, что поджоги могут быть связаны с борьбой за трон. «Не подчинишься новому, отринешь старое»… Предупреждение о скорой смене власти или подготовка революции? Что бы ни было, оно угрожает смертельной опасностью принцу Элеазару. А Даниэль, помимо государственного долга, когда-то поклялся помогать юному товарищу, если случится беда. Сейчас, перед этими двоими, нельзя показывать своей осведомленности, поэтому граф недоуменно переводил взгляд с одного собеседника на другого.
- И что бы это могло значить?

Отредактировано Гастон Веланкур (04.06.2015 20:59)

Молодой человек и правда почти уже воспринимал беспорядки как значимую часть городской жизни. Рауль уже и позабыл, что значит спокойствие, ведь он имел дело с казусами современной жизни довольно часто, по крайней мере, в силу своего рода деятельности. Ему было бы скучно находиться в четырех стенах и даже весьма тесно, ведь его разум изначально, с самого детства, привык к простору, который ограничивают, разве что, старшие. Тем и прелестна работа в частной организации, ты получаешь большую свободу со стороны государства и не нужно заботиться о некоторых тяготах, которые столь близки окружающим. Месье Револи был фактически одержим попытками разыскать правду в той или иной ситуации, не понятной для народа, а порой и для него самого. "Чем бы я занимался, оставшись в у себя на родине, в скромной провинции,  добрались ли туда беспорядки? Насколько мне известно, все неровности власти отражаются, прежде всего, на экономическом и политическом центре страны и менее распространяются к его окраинам. Это можно сравнить с кругами на воде от попавшего в нее предмета: чем дальше от центра, тем меньше и волнение."
Титулованный господин выразил свою заинтересованность в судьбе старушки Эбигаиль, что заставило репортера в удивлении изогнуть бровь: не каждый день видишь перед собой богатого человека, который утруждает себя мыслями о простолюдинах. В прочем, подобного рода статьи не интересовали журналиста, ведь  это единичный случай, да и для чего гостю столицы реклама? это ведь не какой-нибудь актер, прибывший из заграницы. Этот молодой человек с темными волосами, казалось, показывает окружающим тонкости своего характера, гордость и горячность прежде всего,он не боится парировать слуге закона, и от его умения вести дискуссию невольно проникаешься уважением. Стоишь рядом с ним, и понимаешь, что стоит вести себя достойно, от этого человека так и веет какой-то непобедимой энергией. Месье Револи очень хотел бы спросить имя брюнета, но не решался, благо, ветвей для рассуждения о расследовании было вполне достаточно. Рауль хитро взглянул на вышестоящего по статусу и с легкой усмешкой спросил у Марка, разумеется, без злого умысла: - Уж не собираетесь ли вы сказать, что черный цветок оказался выброшенным из окна сгоревшего дома силой пожара? Давайте будем предельно честны, данное строение в этот раз не могло быть уничтожено без постороннего вмешательства. - Возможно, слова журналиста резали слух, но в этом городе знает каждый читатель частной газеты, что каждая статья данного автора является провокационной.
Видишь отклик на собственное имя и невольно размышляешь: "Так забавно. Стоит сказать., кто я, и реакция тут же меняется. Интересно, с чем это связано? Как вариант, в Тириосе знают мою манеру письма о правдивом, с другой стороны, этот человек не чужой для Лорель и, возможно, помнит меня." Кому не понравятся приятные ноты в голосе? Главное, чтобы это была не голая лесть, а признание в действительности. Рауль даже не знал, какому из прежде рассмотренных раскладов был бы рад в большей степени. С одной стороны, приятно, что тебя помнят, но это всего лишь дань знакомству, не более, а отклик на творчество - ответ на то, что твои труды не напрасны и имеют некоторый вес в обществе. В любом случае, было приятно видеть этого светловолосого гвардейца и, не смотря на пост, удавалось найти необходимые слова, дабы помочь хорошему человеку  в его нелегком деле, полном тайн и неизвестности. Месье Револи усмехнулся реплике старого знакомого: - Я и сам не стал бы делиться с ними, в особенности Бертран Малин, хитрый жук, что любит наживаться на мелочах, высасывая из пальца все что можно и при этом крупно привирая. - В момент проявления эмоций, по бокам от рта  образовывались симпатичные  ямочки, которые придавали особую прелесть его  почти детской улыбке.
В прочем, серьезность быстро вернулась к Раулю, ему хотелось оправдать надежды задавших вопросы, а так же аргументировать тот или иной поступок. - Начну с предыдущего поджога, пожалуй. - На секунду мужчина задумался. Может, он видел чуть меньше, но поиск информации явно добавил ему дополнительных знаний, имеющих отношение к злодеяниям, творившимся в городе. Как я упоминал прежде, тот поджог был совершен в районе, где проживаю лично. Правда, в тот момент было темнее, чем сейчас. - Месье Револи взглянул на точку заходящего солнца, скрывающуюся за горизонтом, потом перевел взгляд на подкрашенные светилом облака. Он старался восстановить тот вечер  в своей памяти с точностью до детали. - У меня есть свойственная творческим людям привычка: на ночь глядя, забираться на крышу, дабы насладиться природой, а может, и подумать о какой-нибудь статье, связанной о искусством. Дом соседей сбоку был двухэтажным, он и загорелся после появления странного человека в длинном черном плаще. Когда от убегал с места преступления, глубокий капюшон спал с его плеч и я успел разглядеть довольно большой нос не то с горбинкой, не то просто крючковатый. Я больше беспокоился о благополучии соседей, поэтому за преступниками не погнался. Я видел в зеркале зловещее отражение огня, пробегая мимо, а пока спускался по шаткой деревянной лестнице с крыши здания, пожар разгорелся вовсю. Я пытался стучать в дверь соседей, мол отворите, но те крепко спали и не сразу услышали призывы о наступившем ненастье. Боюсь, их разбудил не я, а жар приближающегося огня. - Рауль не знал, какие детали имеют наибольший вес, поэтому старался выкладывать гвардейцу все, что он только помнит. - Возможно, плащ был не совсем черным, но в ночи любые темные краски меркнут. - Он не раз старался найти оправдание тому, что не оказался среди свидетелей официально, почему не сказал то же самое полицейским. Не мог же он сказать Марку о том,  что в полиции не всегда служат такие же честные люди, как месье Макферсон. На деле, тот пожар был одним из первых и его предпочли благополучно замять. - Увы, я не мог сообщить им, поскольку тоже пострадал на том пожаре: споткнувшись о какое-то горящее бревно, подвернул ногу и как только домочадцы оказались в безопасности, заковылял в ближайший госпиталь. - Пусть причина глупа, но это лучше, чем суровая правда. Кто такой этот Револи, чтобы судить о честности военных? Да и не благородное это дело, осквернять словом хранителей правопорядка, какими бы они ни были.
Журналист не решался быть уверенным в своих суждениях на счет символов, время от времени находящихся на месте преступления, потому со всей серьезностью взглянул прямо в глаза титулованному собеседнику, который, к  удивлению репортера, все еще находился здесь, а не ушел куда-то по своим более важным делам. Какой ему интерес слушать о преступлениях? И вдруг он имеет какое-либо отношение к делу, допустим, являясь хорошим знакомым злоумышленников, которого подослали сюда с целью выяснить, что именно было уже известно о череде поджогов. К сожалению, эти мысли посетили Рауля слишком поздно, молодой человек предпочел проигнорировать усмешку в свой адрес касаемо ловли преступников. - Я точно не знаю, что это значит. На каждый  символ дается около десяти трактовок в зависимости от места проживания того или иного мыслителя. Я руководствовался, сперва-наперво, высокой литературой, будь то оды или стихотворения, в справочниках подобная информация минимальна. И все же, на протяжении любой литературы, адский цветок представляется "черной вдовой", неизменно несет с собой смерть или глубокую печаль. Огонь - самый распространенный символ, он - посредник между богами и людьми. Соответственно, любой богатый человек поставит себя выше крестьянина. Возможно, приказ на поджог поступил от какого-нибудь господина, но какого сословия - сложно сказать. -  Рауль перевел дух, он точно не помнил всех значений зеркала. - Последний символ трактовать сложнее всего, но я думаю, в отражении всегда является истина. Нельзя смотреться в зеркало и видеть кого-то другого., это противоествесственно. - Рауль почему-то представлял, что дает какой-нибудь директору о наболее информации для какой-либо статьи, но здесь была и положительная сторона: выскажешься вот так, а тебе в ответ, быть может, тоже какую пищу для ума подкинут. Молодой человек игнорировал посторонние шумы с родни причитаниям толпы по поводу случившегося, а так же гвалт пожарных. "Диву даешься, как можно подчинить стихию за считанные минуты? Видать, хорошо огнеборцы знают свое дело." - Эту профессию военных он уважал куда сильнее, нежели полицейских или даже королевский гвардейский полк.
- Товарищ гвардеец, доложите, что произошло за время вашей службы в заданном квадрате? - Слегка полноватый командир  гвардейского полка с седыми усами прервал окружающих. Казалось, с появлением главнокомандующего улица погрузилась в тишину. Помимо этого седовласого сверх-человека, наверняка с кучей боевых шрамов под тяжелым, но идеально разглаженным мундиром, казалось, здесь не существует кого-либо. И интересно, что чувствует гвардеец, который минуту назад узнавал важные сведения о последнем происшествии?

Чем дольше Марк стоял на посту возле сгоревшего дома, тем больше чувствовал усталость и раздражительность, но старался больше не показывать этого. Только вот надобность отвечать на все эти вопросы... утомляла. Юноша коротко посмотрел на дворянина, что интересовался происходящим. Наверное, он разочарован или даже зол, или всё вместе, но Марк ничего не мог с этим поделать.
- Прошу прощения, мсье, - проговорил Марк по-военному чётко, - Я на службе.
Юный гвардеец вопросительно глянул на Рауля, услышав его, как юноше показалось, ехидное замечание о чёрной розе. Парню совсем не нравилось, как трактуют его слова окружающие, и он снова почувствовал поднимающееся раздражение. Неужели совсем нельзя обойтись без комментариев? Если бы Марк это имел в виду, он бы так и сказал! Но такое как-то совсем не приходило ему в голову. Ага, и кусок от зеркала откололся и к соседнему дому прилетел тоже благодаря огню. Глупо как-то. Удивительно, что Рауль удержался от такого комментария.
- Мсье Револи, я хотел сказать то, что сказал, ни словом больше, - с нотками досады произнёс гвардеец. Он надеялся, что его слова прозвучали достаточно веско, и Марку не придётся объяснять опытному журналисту, почему он говорит именно такими фразами, - Официальную версию случившегося озвучит следствие, я же не имею на это права. Все сведения будут переданы в полицейское управление; все странные предметы, найденные рядом с пожарищем, будут предоставлены следствию в полном объёме. Мы ничего не можем исключить, в том числе и те версии, которые я уже выдвинул.
Юноша проговорил это официальном тоном, на какой только был способен, и надеялся, что этого будет достаточно, чтобы не переиначивали его слова по-своему. Марк глянул на давешнего дворянина, но тот уже не участвовал в разговоре: отойдя немного в сторону, молодой человек, казалось, погрузился в созерцание тушения пожара. Дальнейший рассказ Рауля Марк выслушал очень внимательно, стараясь запомнить все подробности. Он представлял себе всё совсем иначе, а оказалось, что Рауль наблюдал за всем с крыши своего дома. Даже было удивительно, что поджог произошёл в такой близости от дома журналиста, словно специально для того, чтобы впоследствии Рауль мог написать красочную статью в газете.
- Весьма любопытно, - задумчиво выдал Марк, выслушав Рауля, - Но почему вы не спугнули поджигателя окриком, не подняли шум? Он не смог бы совершить своего злодеяния, - юноша вопросительно посмотрел на Рауля. Всё-таки, вопросов было много, всё казалось таким... нереальным. Словно во сне. После паузы длиной в удар сердца юноша заговорил снова: - Мсье Револи, раз вы не могли добраться в полицию из-за травмы, то в таком случае можно было бы написать им письмо, анонимное, если не хотите огласки, - резонно заметил гвардеец, - Или же... Этот случай получил огласку в прессе? Глазами очевидца.
Наверное, стоит задержаться сегодня в штабе гвардии подольше, написать отчёт-рапорт о дежурстве. Не то, чтобы Марк любил писать рапорты начальству, но сведений было столько, что их необходимо было переложить на бумагу. Юноша с неподдельным интересом выслушал версию трактовки символов Раулем. Надо бы и это тоже запомнить. Рауль во многом прав, и в этом, возможно, тоже. А между тем всеми забытый дворянин - Марк не знал, как к нему обращаться - сделал что-то совершенно немыслимое: он подошёл к старушке, лишившейся крова, и... положил ей на колени золотые часы, чтобы она продала их и выручила денег на первое время. Улица застыла от такого жеста щедрости и благородства, а Марк в очередной раз почувствовал укол совести, провожая щедрого господина потрясённым взглядом. Если бы они были порасторопнее, этой трагедии бы не произошло.
И в наступившей тишине особенно громким показался голос капитана гвардейского полка: начальство самолично решило посетить место трагедии и потребовать отчёта с подчинённого. Интересно, и как это гвардейцы не заметили приближения собственного капитана? Во всяком случае, для Марка его появление стало полной неожиданностью. Юный гвардеец подобрался, словно перед боем. Неужели и правда от него требуют отчёт? Лучше бы он изложил всё на бумаге, чем... так. Но приказы начальства не обсуждаются, поэтому юноша, не теряя собственного достоинства перед начальством, заговорил, тщательно подбирая слова и дозируя информацию:
- Рядовой городской гвардии Маркус Макферсон, господин капитан, - чётко представился гвардеец, чтобы всё было по протоколу. Мимоходом юноша удивился необычному обращению к своей персоне. То "сеньором" величают, то "товарищем". Ну и люди пошли, - Мы патрулировали улицу и услышали крики о пожаре. Поспешили к месту происшествия. Загорелся деревянный жилой дом мадам Эбигайл, погибших нет. Местные жители обнаружили чёрную розу рядом с местом пожара и поспешили известить о находке гвардию. Очевидец, который присутствовал на месте трагедии, утверждает, что видел подозрительного человека, стремительно убегающего с места происшествия, - он не называл это поджогом, ведь всё решит следствие, - Так же мне стали известны подробности обстоятельств одного из предыдущих пожаров, которые я изложу в своём отчёте, когда вернусь в штаб гвардии.
Юноша замолчал, выжидающе глядя на начальство. В это время вернулся патруль во главе с офицером. Они вернулись злые и усталые, и судя по тому, что никого не привели, поджигателя они не поймали. Ещё бы, ведь он ушёл совсем другой дорогой. Гвардейцы вытянулись в струнку перед капитаном полка, ожидая его приказаний.