Для Призрака произошло довольно много странного за последнее время. Казалось, театр готов был взбунтоваться и  выходил из-под контроля. Так в чем же это выражалось, собственно говоря? Сперва-наперво, директор, не желающий выполнять указания беспрекословно. "Пора бы напомнить ему о моем существовании, мсье чрезмерно расслабился. Заодно укажу, чтобы в рядах главных блистала моя верная ученица." - Очередной конверт вновь  превратится в пепел, едва коснувшись кончиков пальцев Бертоля, другая же стопочка, аккуратно подвязанных ситцевой лентой, будет храниться в ящике очередной актрисы. Кто-то третий (вероятно, взбалмошная вилезийка или ведущий репетитор) скомкает пожелтевшую тонкую бумагу, тем самым испачкав пальцы о неподсохшие чернила: его послания всегда находили быстро и сбоев, как правило, не происходило. Хозяин заранее знал, кто и где даст ответ, а может, не ответив, начнут незамедлительно выполнять указания? мсье Лувиллини даже нравилось, как эти муравьишки копошатся где-то внизу. Да-да,все верно. Он не всегда находился в своих катакомбах, где всегда мрачновато и  почти холодно, иногда он скрывался за какой-либо статуей, сливаясь с  ее тенью, мог удачно замаскироваться за тяжелыми бархатными шторами, придающими коридорам центрального холла мягкий золотистый оттенок. У некоторых картин,как казалось, время от времени бегали глаза, порой прорези для глаз становились абсолютно черными или наоборот, распространяли мягкий свет свечи в темноте - данное действо могло пугать юных девиц еще сильнее, но ты хотя бы знаешь, какие из картин не подадут признаков жизни. Сегодня же утром во время всеобщей репетиции Призрак сидел непосредственно на люстре. Тысячи мигающих огоньков не позволяли долго смотреть на свет, а значит - и отличить бестелесную  тень от окружающего декора. За долгие годы Призрак стал асом по части "слиться с обстановкой", отчего и получил свое прозвище. Ему нравилось сохранять это амплуа и Рене не думал раскрывать кому-либо свою личину. Для себя же он делал в голове пометки об актерах, которые стараются в недостаточной степени. По мнению Призрака, все не имеющие отношения к искусству должны быть изгнаны, либо причислены  к обслуживающему персоналу без права реабилитации до прежнего положения.
У театральных день продолжался из рук вон плохо. Казалось, высшая их головная боль - подготовка к  генеральному прогону премьеры? Увы, иногда ошибается даже Он. Когда уборщица, как ошпаренная внеслась в холл здания, ошарашенные новыми известиями девицы поспешили взглянуть на причину переполоха. Все еще не отошедший от очередного наплыва музыкальных идей, Призрак удалился в личную комнату, дабы прослушать с аппарата прибрежную часть территории оперного театра. Непосредственно конструкция напоминала разветвленную структуру мелких труб, оканчивающихся с двух сторон воронкообразными выходами, расширяющимися по краям. Рене так и собирался остаток  суток провести в гордом одиночестве, если бы не фраза одной из театральных див, твердившей, "во всем виноват призрак". Снова. Руки его не были омыты в крови (как бы порой ни хотелось прибегнуть к  подобным действиям, приходилось избегать их - по крайней мере, сейчас). Мало того, нашелся смельчак сказать во всеуслышанье за пределами Оперы? Данная огласка не имела ничего общего с  планами Рене. Он никогда не сознается в  своих тайных страхах, однако сама жизнь привила этому странному существу ненависть к обществу. Единственной отрадой стали музыка и власть. Питаясь вторым, словно чужими страхами, он обретал силу и веру в самого себя. Да, его боялись, но и уважали. Мужчина добьется всего и даже больше,если только это будет необходимо. Учить будет жестко: так же,  как и в прежние времена обращались с ним самим. Призрак, воспользовавшись тайным проходом и помещениями, закрытыми для посторонних, взобрался на крышу и мгновенно стал единым целым с мраморным ангелом, смотрящим вдаль, на противоположный берег Гранды. Ветер холодил лицо, полы мантии приходилось придерживать рукой. Призраку приходилось горбиться нарочно, ведь грубая ткань рубахи натирала выпирающий позвонок в районе верхней части лопаток. Холодный пот разъедал плоть, неизведанная болезнь кожи не давала продолжительное время находиться на улице в  светлое время суток. Кожа на висках и  скуле горела адским пламенем, но маска стала уже частью организма настолько, что без нее уже было как минимум неудобно. Приспособившийся к довольно узкой прорези глаз того и гляди щурился от ветра, волосы парика скрывал глубокий капюшон. Общий гомон рассеивал вдоль реки любые фразы, и лишь нужное касалось ушей мужчины. Он настроил слух на волну определенного голоса, даже прикрыл глаза. В прочем, остальные детали моментально улетучивались из его подсознания как не имеющие значения в данный момент. Склонившись словно коршун над добычей, Призрак ловил каждое слово Беатрис. Она уже была второй за эту неделю, обвиняя Хозяина в  убийстве. Что ж, нужно устроить такие уроки, которые уж точно не пройдут даром. Эта выскочка еще будет молить о пощаде меня лично. - Высокомерно, жёстко, действенно. А главное - девочка все это заслужила с лихвой. Мало кто задумывался об этом, но Рене был справедлив. Правда, и запросы у него были особые и то, что не имеет роли для одних, становилось приоритетом для него. Что ж, Призраку можно, он главный.
Нечто схожее с трепетом открывалось в  его сознании только в моменты, когда рядом появлялась Лорель. Эта скромная хористка не станет задавать лишних вопросов своему Учителю и  примет все как должное. Преданная и  верная, наивная и послушная,   а главное - не обделенная музыкальными данными. С точки зрения композитора, прекрасная находка. Общество с ней словно открывало в Призраке нечто скрытое от посторонних глаз, совершенно чуждое мсье Лувиллини доселе. Назначив срок, мужчина проскользнул на сцену, его шершавые пальцы дотронулись до знакомого шарфика. Ткань зацепилась за неровности кожи и слегка дернулась, в следующий миг оказавшись в мужских руках. Казалось, само прикосновение к голубому шарфу согревало руки Рене сильнее прежнего. Неведомые ощущения теплоты сковали отвыкший под подобной роскоши позвоночник. В прочем, это то же самое, что и держать в руках сигнальную феерическую установку - слишком привлекает внимания яркий цвет. Пришлось спрятать нежданный приз мадмуазель Аделис за пазухой.
Письма стали настолько обыденным явлением, что для Лорель хотелось сделать нечто бОльшее и по крайней мере, необычное. Учитель шептал и, отражаясь от множества стен, его голос рассеивался до едва различимого, сравнимого с дуновением ветра, при этом сохраняя присущую одному ему бархатистость. Для Этой девушки существовал совершенно иной тембр. И все ради того, чтобы она различала грозного Призрака и Ангела Музыки, пробудившегося ради тех, кто этого достоин благодаря своей преданности искусству. Мужчина сократил путь и очутился в небольшой коморке, расположение которой находилось ниже уровня оркестровой ямы, но не являлось частью катакомб, пролегающих под театром. Облаченный в свой привычный наряд, укрываясь в густой тени, он готов был встретить единственную и  неповторимую... ученицу. Она прибыла почти в срок, как всегда пытаясь скрыть ноты нерешимости. Это вскоре испарится, стоит лишь погрузиться в музыку с головой. Он не оборачивался на ученицу, вглядываясь в одному ему известные трещины и неровности камней, среди которых замаскированы иллюзионные трубы, через которые можно было видеть отражение пары смежных с комнатой помещений при помощи зеркал и линз, поставленных в особом порядке. Что ж, в просматриваемых через усовершенствованный миниатюрный бинокль помещениях было все тихо, даже девушки еще не хватились. В прочем, прошло слишком мало времени. Он невольно коснулся пальцами левой руки голубой ткани, пряча ее под мантией глубже, в то время как правая ладонь придерживала незаметные линзы на стыке кирпичной кладки
- Пой мне, ангел, пой. - послышалось вместо приветствия. Голос сильный,мужественный, слегка с нажимом. Для чего отходить от дела, когда твоя профессия и ритм жизни - искусство? Девушка все равно не уйдет отсюда прежде, чем Призрак задаст все интересующие его вопросы. Блики свечей в многоярусном подсвечнике колыхались от сквозняков, гуляющих вдоль стены из угла в угол. Сам огонь танцевал на стенах, заставляя серые оттенки то меркнуть, оставляя отчетливые тени, то вновь разгораться с новой силой.

Отредактировано Призрак (30.08.2015 01:35)

Голос мадмуазель ласкал слух, как ничто иное. Ритм мелодии словно идет прямиком из сердца, каждая отдельная нота  - не просто дыхание, любая деталь имеет значение и дарит бурю нескрываемых переживаний. Сразу видно, Лорель Аделис поет как живет, иначе не скажешь. Когда находишься рядом с этой хористкой, хочется позабыть о правильности исполнения - да и зачем об этом думать, тогда как исполнение максимально близко к  идеалу? Великий композитор, полностью превратившийся в слух, растворялся в ее исполнении, лишь иногда в такт аристократически бледными пальцами выводил ноты. Это движение рук - почти что танец. Рене смотрел на возлюбленную, забывая моргать. Глаза испытывали легкий дискомфорт, пересохшие губы приходилось изредка покусывать, отрывая бесцветную грубую корочку. Он уже давно перестал следить за тем, что происходит вокруг, будто и  не существовало никаких других дел, помимо встречи с прекрасной хористкой. Наблюдать за девушкой не приходилось: ее музыкальные ритмы складывались визуально так легко, будто Лорель и вовсе не напрягалась во время сложнейшей композиции. Обман? Скорее, профессионализм. Даже если это окажется последним вздохом, зрители не заметят подвоха. Лорель упорна и трудолюбива не смотря на внешнюю хрупкость. За стойкость духа, наверно, ее некогда избрал Призрак. Она поет не для себя, не для отдельно взятого зрителя, она поет для всего мира разом, расщедрившись энергией, оставляя себя на сцене без остатка.
- Хорошо, очень хорошо, мой ангел. Со следующего занятия возьмем еще одну композицию. - Это могло значить только одно, работа хористки проделана без нареканий. Подобные слова равнозначны громкому "браво". Но так ли это важно сейчас? Для девушки - возможно. А Призрак наслаждался даже тем, что Лорель пришла к нему в гости. Лишь ее присутствие, голос, дыхание, робкий перестук сердца имеют значение. "Люблю" для него звучит слишком громко, другие - слишком тихо. Умел ли мужчина любить? Однозначно, прежде никто не отдавал ему за исключением, разве что, любопытной девочки в соборе. Он не знал матери, и та отказалась от неказистого мальчишки. Чего она боялась, не того ли, что чадо того и гляди погибнет? Если она более приземлена, неужто испугалась проклятья,нависшего над родом? Ее останавливали косые взгляды? Что ж, все эти вопросы скрыты завесой времени.
Глаза Призрака вновь закрылись. Если бы того пожелала мадмуазель, она могла бы различить возле самой темной стены иссиня-черный силуэт. Широкие плечи, рост - намного выше среднего, черты лица скрывал глубокий капюшон, тяжелый плащ скрывает все включая фигуру. Что это, видение или правда? Мсье Лувиллини изо всех сил желал наконец приблизиться к единственной и неповторимой, коснуться ее мягкой и теплой руки, взглянуть в светлые глаза. Образ Лорель будоражил его вдохновение.. Внезапно для себя мужчина представил, что тот самый нежно-голубой шарф становится нитью, связывающей их. Привиделось, будто хористка,находясь позади, держит в руке один конец шарфа, а Призрак, при этом находясь в  спасительной тени, ведет ее, держась за противоположный край ткани. Легкая и воздушная на ощупь нить полупрозрачна, такого окраса может быть только девственно чистое небо поздней весной. Шелковая нить придает свежести, она никогда не горячит плоть, и  при всей своей тонкости она чрезвычайно прочна. Полученная связь ныне крепка настолько, что уже ощутима человеческим взглядом.
- Твой путеводитель рядом. Его присутствие в музыке и во всем, что тебя окружает. - Похоже, сегодня личный Хранитель Лорель куда ближе, чем обычно. Голос заботливый и мягкий обволакивал девушку в подобие теплого кокона. Он не может желать зла и всегда оберегает ее от опасностей, даже если этого не видно на первый взгляд. Вдруг это именно покровитель остановил прохожего, которого она ждала так долго, чтобы он помог в момент секундной слабости?  Не дух ли предка оберегал девушку, пока Беатрис, нагнетая обстановку, билась в  истерике посреди репетиций? Рене решил, что не стоит сегодня задавать массу вопросов о том, что происходило а набережной. Девушке, познавшей столько смертей, наверняка потребуется поддержка предков - конечно, в лице заботливого Ангела Музыки.
- Не стоит звать недавно ушедших. Тот, кто пробует проделать это, греша на судьбу, рано или поздно увидит лик предков во сне. Они будут готовы принять тебя. На облаках, словно на широком пледе, будет накрыт шикарный стол и  великие люди творчества будут предлагать тебе угощения. Красота манит и  кажется, будто лучше там, где нас нет. Это ощущение обманчиво. Стоит начать собираться, и ты это сможешь сделать лишь на половину. То гребень обломится, коснувшись волос, то складки на подоле останутся не разглаженными. И ты поймешь, что если уйдешь во сне, уже не проснешься по-настоящему. Только в последний момент, перед пробуждением, ты прозреешь - "тебе туда еще рано". Не страшись трудностей, дитя. Все, кто нужен, окажутся в нужный момент рядом, их не обязательно звать. Духи предков не стоят за спиной, они живут в твоем сердце покуда жива память о них. - Рене говорил совсем негромко, зная о еще неулегшейся девичьей печали по ее маме. Заботливый, словно отец, он доверился Лорель настолько, что легко и непринужденно рассказывал ей свой сон. Эта история, несколько перефразированная, однажды помогла тогда еще юному созданию пережить угнетения и найти пристанище в Опере. Теперь та же самая поддержка необходима хористке, словно воздух. У нее всегда был рядом незримый покровитель, который уже не раз пытался излечить от душевных ран с помощью музыки. Раз за разом читая открытую душу, словно редкую книгу, Призрак шелестел страницами прошлого и стремился подобрать ключ к женскому сердцу. Порой оступался, но всегда вставал и искал новые пути воздействия на сознание юной Аделис. И когда это начинало получаться, перенимал всю боль на себя. Незаметно для себя, он влюбился, хотя еще долго не мог подобраться к наследнице композитора ближе. Ради всего этого Ангел Музыки готов был на все, пусть даже его не станут принимать за живое существо, пусть даже придется коротать жизнь в обличие бестелесного духа. Медленно, но верно он подбирался к душе Лорель все ближе, так подобрал ли нужные слова сегодня? Пусть даже слова о вечном обычно не присущи ему, сегодня разговор может занять немало времени. "Пусть сегодня все пройдет гладко."

Незаметная во тьме улыбка на миг сделала лицо Призрака светлее. Сегодня он был более,чем доволен своим личным ангелом. Если б только Лорель когда-нибудь смогла это видеть, не страшась! Пожалуй, до тех счастливых лет слишком далеко, Рене оставалось лишь тешить себя мечтами. Как всегда, несбыточными и дерзкими. Если б не подобные мысли о великом, разве он достиг бы на сегодняшний момент чего-либо грандиозного? Он никогда не спрашивал окружающих, просто брал и делал то что считал нужным, порой наталкиваясь на непонимание и гнев, иногда снискав молчаливое одобрение при получении какого-либо результата. Он не спросил и на этот раз, при этом считая, что у него уже есть маленький ангел. Мадмуазель невинна и чиста, ей не нужны отношения с противоположным полом. Она готова на грандиозные свершения во имя музыки, кроме того, всегда верила в сказку. Скорее всего, Рене нужна именно девушка-мечтатель, которая верила бы каждому его слову больше, чем самой себе. Он не искал покорную ученицу, но получил еще больше, чем мог предположить: кто бы знал, что когда-нибудь, ближе годам тридцати, непризнанный композитор влюбится словно мальчишка? Стоило увидеть мадмуазель в действии, как приходилось подстраиваться под ее ритм сердца, чтобы выжить в урагане чувств.
- Я могу слушать твой голос вечно, он музыка для моей души, воздух для моих легких. - Должно быть, это высшая похвала в адрес Лорель. Ее Хранитель не подумает впредь скрывать того, что чувствует по отношению к Лорель. Каждый последующий раз их встречи обещает быть особенным и неповторимым.
Чем дольше Призрак слушал мадмуазеель Аделис, тем сильнее чувствовал необходимость очутиться к  ней как можно ближе. Трепет женского сердца напоминал бьющуюся в клетке пичужку. Мужчина, как бы ни хотел то показать, не был железным. Если еще час назад топаз в его груди царапал провинившиеся души, то теперь кровь можно было выжать так же легко, как обращаются с губчатыми водорослями, служащими в богатых домах вместо мочалки. Его сердце пузырилось прозрачной пеной, вздымаясь высоко как никогда. Было по-настоящему больно смотреть на непролившиеся слезы Лорель. Рука Призрака пронеслась над свечой так быстро, что та потухла, оставив фитиль дымиться  тлеть. Еще секунда - и воспользовавшись секундной темнотой, тень переместилась за спину хористки. Касаться можно, но не оборачиваться - таковы новые правила. Мадмуазель не должна видеть Дух предков, но если рассуждать с  ее позиции здраво, разве такое стало бы возможным? Страшно или нет - решать ей, но это гораздо менее опасно, чем видеть смерти одну за другой, считая повинным во всем того, кто призван защищать театр о невзгод. Руки в белоснежных перчатках легли поверх девичьих плеч. Как трогательно и маняще! Призрак мечтал об этом давно, но он не может позволить себе больше. Мадмуазель Аделис придется довольствоваться его голосом, и только.
Он слушал о семье хористки, вслушивался в ее слезы. Как бы ему хотелось прекратить страдания мадмуазель, кто бы знал! Разорвать круг смерти, в конце-концов. Но иногда даже Призрак бессилен. Ему приходилось молча слушать, но нельзя обещать и того, что если Маркус сунется в подземелья вновь, то он не будет для профилактики ранен, пусть совсем не сильно,в качестве предостережения о том, что не стоит идти дальше. Рене был уверен даже сейчас, что мсье Макферсон и сейчас не слишком комфортно чувствует себя в кромешной тьме. Быть может, Призрак себе льстит, и ладно.
- Ты в это веришь? Разве может быть повинен тот, на кого грешат? Мой маленький ангел, Призрак не так страшен как ты думаешь. Его должны бояться лишь те, кто не уважает театр. На его счету нет подавляющего количества смертей, я знаю это. Пусть этот вопрос тебя больше не тревожит. - Он не должен говорить иначе. Стоит быть чуть более сдержанным хотя бы при любимой. Под перчатками пальцы уже взопрели так, что Лорель могла ощутить жар, расходящийся от кончиков едва ощутимых пальцев, которые все плотнее с каждой долей секундой сжимали ни в  чем не повинные ключицы.  Было обидно до умопомрачения, неужели и Лорель туда же? Почему никто, черт подери, не верит в то, что их Призрак не прибыл к ним прямиком из ада? Порой творится невообразимое, отчего становится не по себе даже мужчинам, но повод ли это верить то, что под театром рушится Бездна? Что, если это, все-таки,во благо? Призрак столько раз избавлял театр от бездарностей, погоняя их щедрой рукой директора взашей! А как же новые композиции, которые так любит публика? Каждое новое решение почему-то давалось директору с мылом, хотя почему бы ему не попробовать для разнообразия не перечить и поддаться течению руки главнокомандующего? Призрак ни секунды не сомневался, что публика примет Лорель в  качестве новой солистки очень тепло, с  нескончаемыми овациями. Неужели так сложно взять, да и послушать его? Спустя пару секунд Рене позволил себе усилием воли ослабить хватку. Что это, реальные прикосновения или наваждение? Что должна была почувствовать девушка, оставшись наедине с бестелесным созданием и при этом ощущая его физически?
Словно опомнившись, мсье Лувиллини оторвал от нежного плеча хористки свою руку и, отломив от основания подсвечника остывшую свечу, зажег ее вновь. Расплавленный, но еще холодный парафин послушно струился на основание кованного цветка-подставки. Стало так же светло, как и в начале урока, сменилось только положение тени и, разве что, личные ощущения девушки. Призрак все еще ждал ответа. Ему было очень важно знать, что думает о Хозяине Оперы мадмуазель Аделис. Удалось ли хоть немного убедить ее? Пусть теперь девушка решает, так ли легко найти виновных, ткнув пальцем в ближайшую, с виду грозную тень. С другой стороны, не покажется ли подозрительным то, что чаще всего Ангел Музыки чаще всего выгораживает Призрака, наводящего ужас на весь театр? Есть ли в  суждениях духа хоть доля истины?